Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон

Я усаживаюсь на полуобвалившуюся каменную ограду, прикрываю глаза. Вокруг меня сжимаются годы, запускают клыки в горло, вытягивают из меня все силы. Очень неприятное ощущение, хуже неподъемной тяжести Рейвенкорта. Во всяком случае, я смог привыкнуть к излишнему весу банкира и к его ограниченной подвижности. А вот Дэнс по-прежнему считает себя молодым и вспоминает о своем преклонном возрасте лишь изредка, глядя на свои морщинистые, иссохшие руки. Даже сейчас он недоволен тем, что я поддался усталости и присел отдохнуть.

Чтобы не уснуть, я щиплю себя за руку, досадую на недостаток сил.

Интересно, сколько мне лет на самом деле? Прежде я никогда об этом не задумывался, не было времени предаваться бесполезным размышлениям, но сейчас я молю Бога о молодости, силе, здоровье и живом уме. Невозможно представить, что, покинув Блэкхит, я окажусь…

39

День второй (продолжение)

Открываю глаза, вижу Чумного Лекаря, который смотрит на золотые карманные часы; свеча в его руке окрашивает маску болезненной желтизной. Я снова дворецкий, спеленатый простыней.

– Вовремя, – говорит Чумной Лекарь, закрывая крышку часов.

Смеркается. Крошечное пламя свечи дрожит в полутьме. На кровати, рядом со мной, лежит ружье Анны.

– Что происходит? – хрипло спрашиваю я.

– Дэнс задремал. – Чумной Лекарь хмыкает, опускает свечу на пол и садится в кресло у кровати, полностью окутывая его широким плащом.

– Я не об этом. Зачем мне ружье?

– Вы его здесь оставили, в одном из ваших воплощений. Не зовите Анну, ее нет в сторожке, – говорит он, заметив, что я гляжу на дверь. – А я должен вас предупредить, что ваш противник почти раскрыл убийство. Я надеюсь встретиться с ним у озера сегодня вечером. Вам больше нельзя мешкать.

Я хочу потянуться, но боль в ребрах не позволяет.

– Чем я вам так интересен? – спрашиваю я, превозмогая боль.

– Простите, не понимаю.

– Ну, зачем вы приходите со мной разговаривать? С Анной вы не встречаетесь и, как я понимаю, с лакеем тоже.

– Как вас зовут?

– А что…

– Ответьте мне, – велит он, стуча тростью об пол.

– Эдвард Дэ… нет, Дарби… Нет… – Я сконфуженно умолкаю. – Айден… Айден… не помню.

– Вы себя теряете, мистер Слоун. – Он скрещивает руки на груди, откидывается на спинку кресла. – Это началось уже давно. Именно поэтому вас ограничили восемью воплощениями, иначе ваша личность не сможет с ними совладать.

Он прав. Мои ипостаси становятся сильнее, а я слабею. Это происходит постепенно, но неотвратимо, будто я уснул на берегу, а проснулся в открытом море.

– Что же делать? – встревоженно спрашиваю я.

– Держитесь. – Он пожимает плечами. – Ничего другого вам не остается. Вы наверняка уже слышали внутренний голос. Сухой, отстраненный. Невозмутимый, даже если вы волнуетесь или напуганы.

– Да, слышал.

– Это все, что осталось от настоящего Айдена Слоуна, того, кто некогда приехал в Блэкхит. Крохотная частица, застрявшая между витками времени. Если вы почувствуете, что теряете себя, прислушайтесь к внутреннему голосу. Это ваш маяк. Ваше истинное «я».

Шелестя складками плаща, он встает. Пламя свечи колышется на сквозняке. Он наклоняется, берет свечу и идет к двери.

– Подождите, – прошу я.

Он останавливается, не оборачиваясь. Четкий силуэт озарен сияющим ореолом.

– Сколько раз это повторялось? – спрашиваю я.

– Несколько тысяч раз. Я давно сбился со счета.

– И почему у меня ничего не получается?

Он вздыхает, полуоборачивается ко мне, ссутулившись, будто каждый виток времени тяжким грузом ложится ему на плечи.

– Я и сам об этом не раз думал, – говорит он; растопленный воск капает ему на перчатку. – Возможно, это чистая случайность, что вы спотыкаетесь там, где следует твердо стоять на ногах. А может быть, этому виной ваша натура.

– Моя натура? То есть, по-вашему, я обречен на провал?

– Обречены? Отнюдь нет. Это расценивалось бы как попытка оправдаться, а Блэкхит не терпит оправданий. Все, что здесь происходит, не неизбежно, хотя на первый взгляд кажется, что это не так. Все повторяется лишь потому, что гости изо дня в день принимают одни и те же решения: пойти на охоту или предать друга. Кто-то слишком много пьет за ужином, пропускает завтрак и не попадает на встречу, которая могла бы изменить всю его жизнь. Они не в состоянии поступить иначе, поэтому никогда не изменяются. А вот вы совсем другой, мистер Слоун. Виток за витком я видел, как вы реагируете на добрые и злые деяния, на мелкие случайности. Вы принимаете разные решения, но в критический момент совершаете одни и те же ошибки. Вас словно бы влечет в бездну.

– Вы считаете, что для того, чтобы выбраться отсюда, я должен стать кем-то другим?

– Нет, я считаю, что каждый запирает себя в клетке, сделанной собственноручно. Айден Слоун, который впервые очутился в Блэкхите… – Чумной Лекарь вздыхает, будто воспоминание его тревожит. – То, чего он хотел, и то, как он этого добивался, было… неколебимо. Тот Айден Слоун никогда не смог бы выбраться из Блэкхита. А сейчас Айден Слоун стал совсем другим. По-моему, сейчас вы очень близко подошли к разгадке. Впрочем, я так считал и раньше, но всякий раз ошибался. По правде говоря, ваше главное испытание еще впереди, но если вы и впрямь изменились, то, кто знает, может быть, для вас еще есть надежда.

Пригнувшись, он выходит в коридор, унося с собой свечу.

– После Эдварда Дэнса у вас еще четыре перевоплощения, включая остаток дня дворецкого и Дональда Дэвиса. Будьте осторожны, мистер Слоун. Лакей не остановится, пока не убьет всех, а вам нельзя терять ни одного.

С этими словами он закрывает дверь.

40

День шестой (продолжение)

Годы, прожитые Дэнсом, наваливаются на меня тысячей гирь.

У меня за спиной Майкл беседует со Стэнуином, Сатклифф и Петтигрю раскатисто хохочут, сжимая в руках бокалы.

Надо мной склоняется Ребекка с серебряным подносом, на котором стоит последний бокал бренди.

– Ребекка, – ласково говорю я и хочу протянуть руку, коснуться щеки жены.

– Сэр, я Люси, Люси Харпер, – озабоченно говорит горничная. – Простите, я не хотела вас будить. Я испугалась, что вы упадете.

Я моргаю, отгоняю воспоминание о покойной супруге Дэнса, мысленно укоряю себя за глупую ошибку, раздраженный тем, что меня застали в момент постыдного проявления чувств. К счастью, я не забыл, с какой добротой Люси ухаживала за дворецким, поэтому сдерживаюсь.

– Бренди, сэр? – предлагает горничная. – Хоть согреетесь немного.

Неподалеку Мадлен Обэр, камеристка Эвелины, складывает в корзину для пикника грязную посуду и бутылки бренди, принесенные из Блэкхита. Я не заметил прихода служанок, а сейчас они уже собираются уходить, так что, судя по всему, спал я долго.