Я тебе посылаю любовь. Книга первая - Марина Васильевна Ледовская

был закрыт, то не получалось. К тете ездила не часто, та сама предпочитала бывать у них. Но в последнее время тетя стала слабеть, болячки одолевали. Мужа похоронила, в доме осталась одна. Дочь хоть и навещала, но все основное время тетя жила одна в доме. Общалась с соседками, ссорилась с ними, даже воевала немножко, в силу своего характера. Потом мирились, помогали друг другу в огороде, давали советы, вместе шли в церковь ставить свечки.

Церковь. Надя остановилась возле ограды. Красивый храм, небесно-голубой, был изначально деревянным, построен в XVII веке. Надя осенила себя крестом и несмело вошла внутрь.

Храм был довольно большой, трехпрестольный. Кроме центрального, в нем имелись два придела — в честь святителя Николая и Казанской иконы Богородицы.

Надежда оглянулась — никого. Свечи стояли целыми в подсвечниках, огонь теплился в лампадах. При входе в храм с левой стороны на полках стояло множество книг, с правой — свечной ящик и иконы на продажу. Надя прошла к праздничной иконе Покрова Богородицы, приложилась к ней.

Тишина-то какая! Словно замерло все. Словно время остановилось здесь и сейчас.

Вдруг алтарная дверь открылась, из нее вышел священник, старенький совсем, худой, тщедушный. Седые волосы собраны в хвост, борода жиденькая. Увидев Надю, он светло так улыбнулся, словно ее давно знал. Чуть прихрамывая, подошел к ней.

— Вы что-то хотели? — спросил ласково.

— Мне бы повидать батюшку Иоанна. Он когда-то меня младенцем окрестил в этом храме, — пояснила Надя, — крестная мне рассказала об этом, она живет здесь, неподалеку, — Надя не собиралась искать священника, в храм зашла случайно, просто с прогулки, но вдруг, увидев батюшку, вспомнила об этом и спросила.

— Ну что же, я и есть батюшка Иоанн, и, судя по всему, именно я крестил вас, — священник улыбнулся. Надя обратила внимание на его ясные голубые глаза, такие глаза бывают у молодых. А батюшка, наверное, разменял восьмой десяток лет.

— Да? — обрадовалась Надя, — как же здорово, что я встретила именно Вас.

— Тогда, Наденька, я Вас слушаю, — мягко сказал он.

Надежде вдруг захотелось поговорить с батюшкой обо всем, что ее мучило, чем она жила в последнее время, о своих бедах, страхах, сомнениях. Захотелось покаяться, простить самой. Нахлынуло вдруг столько эмоций. Вспомнилось многое, в том числе и Беляниново и все, что там случилось. Надя говорила, говорила. Священник слушал, не перебивая, но она была уверена, что он внимает каждому ее слову. Когда Надя умолкла, батюшка несколько минут молчал, словно о чем-то думал, затем сказал:

— Милости больше, чем мы думаем, милости и любви. Надо лишь сердце открыть, почувствовать, сколь мы угодны, сколь нужны. Довериться мудрости происходящего. Увидеть пользу в каждом человеке, приходящем в нашу земную жизнь, пользу и нужность. Но видеть, прежде всего, сердцем. Поверхностное суждение несет в себе обман, зри сердцем. Надо научиться прощать и самим. Все так просто, добро добром и вернется. Не надо жить лишь своими нуждами, своим я, благо отдавать себя другим…

Надя пока шла домой, все вспоминала слова, сказанные батюшкой. Запомнилось все, что он сказал, каждое слово. В какой-то момент она заплакала, но это были хорошие слезы, слезы очищения, душа затрепетала словно, раскрылась. А еще Надежда ощутила радость, нежную, благостную, мир словно изменился, стал добрее.

— Погуляла? — спросила тетя, завидев Надю, они с мамой сидели на табуретках во дворе дома, ловили последние теплые деньки осени.

— Да, — кивнула Андреева. — Хорошо так. Даже поговорила с батюшкой Иоанном.

— С каким это? — не поняла тетя.

— Ну, с тем, в храме, представляешь, крестная, — радостно сообщила она, — я познакомилась именно с тем батюшкой, который меня окрестил. Батюшка Иоанн.

— Надя, ты что-то перепутала, — нахмурилась тетя, — в нашем храме нет батюшки с таким именем.

— Ну, ты же сама рассказывала, что меня крестил батюшка Иоанн, — удивилась Надя.

— Верно, — кивнула тетя, — только, сколько лет назад это было? А того батюшки уже нет в живых поди как лет десять. Да, точно, летом и было десять лет, как он ушел в мир иной. Было батюшке, считай на тот момент за семьдесят, — она вздохнула, — хороший был, добрый, терпеливый. Глаза голубые-голубые.

— Но как же так, крестная? Я же видела его!

— Ты, наверное, имя перепутала. Так бывает, — улыбнулась тетушка. — Нам могут являться святые, такие случаи знает история, но это далеко не всем, и лишь в особых случаях. А батюшка Иоанн был хоть и добрым человеком, светлым, а все же не святой.

Надя обомлела. Что же это получается? Батюшку она видела своими глазами, разговаривала с ним, все ему рассказала про себя, а он уже как десять лет назад ушел из жизни? Но вот от встречи-то этой страха не осталось, только тепло и успокоение, удивительное, ласковое. А главное, возникло ощущение, что она — Надежда Андреева на пороге чего-то нового, хорошего.

Спустя три дня после этих событий Андреева зашла в супермаркет, мама просила купить хлеба.

— Надя? — услышала она за спиной, обернулась. От такой неожиданной встречи растерялась и молчала. — Можешь, конечно, думать обо мне самое худшее и сердиться, но я искренне рада тебя видеть, — сказала Виктория и улыбнулась. Что-то в ней изменилось за прошедшие месяцы, даже внешность стала другой — не было броского макияжа, ярких тонов в одежде. — Давай поговорим? — попросила она. — Здесь рядом есть хорошее кафе, пожалуйста! Мне столько тебе надо рассказать и, прежде всего, извиниться.

— Хорошо, — согласилась Надя, она все еще была растеряна.

Виктория сразу заказала горячий шоколад, такой, как любила Надя. Сели друг напротив друга, обе чувствовали неловкость.

— Как твои дела? Как учеба? — Виктория первой прервала молчание. Она рассеянно и близоруко смотрела на входящих в кафе, наматывала на палец локон. Надя вдруг осознала, что соскучилась по этим ее привычкам, жестам, по веселости и легкости характера, по ее бесшабашности и оптимизму.

— Я осталась должна за платье, — вспомнила Андреева.

— Ерунда, — отмахнулась Корецкая, — это мой подарок. Могу я раз я жизни сделать дорогой подарок, в память о нашей дружбе?

— В память? — переспросила Надя и улыбнулась. — Думаю, нам еще рано говорить о памяти.

— Но разве можно забыть то, что я сделала?

Принесли заказ, и Надя с наслаждением опустила ложку в густую темно-коричневую массу шоколада, аккуратно подняла со дна более светлый слой, перемешала их, сделала что-то вроде палитры художника с разными оттенками. Вика заворожено наблюдала за всеми манипуляциями Надежды с шоколадом, это свидетельствовало о том, что Надя в хорошем расположении духа. Неужели она больше не злится на Викторию? Ведь после возращения из Беляниново Надя не отвечала на ее