Экстремист - Сергей Валяев

— Забыл, — вспомнил я. — На выставку народного хозяйства.

— Ага. Двух орлов своих пошли, — отмахнул в сторону невидимого колониального континента. — Там защитничков избыток на халяву.

Я согласился: халява — она и в Африке халява. Ох, слаб человек, какую бы кочку не занимал. И главное, не может остановиться — все хапает и хапает. Уже невмочь, а все одно набивает брюхо. Заводами, землей, приисками, нефтяными и газовыми месторождениями, лесами и так далее.

— Вот именно, — сказал на это мой товарищ. — Пора наводить порядок в стране. Разболталось, сучье племя.

— А чем наводить порядок? Не штыками ли?

— Деньгами, Алекс, деньгам, — многозначительно проговорил Орехов. — У кого драхмы, тот и заказывает полет над родными просторами.

— И кто у нас заказчик?

— Военная тайна, — ухмыльнулся. — Подумай на досуге.

— Больше делать нечего. У меня жена беременная.

— Эх, Саня-Саня, — хлопнул по плечу. — Не представляешь, какая битва идет сейчас. Головы будут лететь, как капуста, — задрал свою к звездному полотну. — Ты мне люб, но предупреждаю: сиди в моем окопе.

— Сижу, — признался я.

— Все норовишь из него…

— Сижу, — повторил я, — и даже лежу.

— Вот лежать не надо, — поднял бокал. — Выпьем за нашу дружбу?

— Можно, — сказал я. — Хотя пока гонишь порожняк по делу.

— А я тебе говорю: делу конец, труп Маслова — всему венец, — нетрезво икнул.

— А я считаю, что нет.

— Что нет?

— Не конец. А начало конца.

— Ну вот. О чем с тобой говорить? Эх, Саня-Саня, трудный ты в общение… — и, заслав бокал в пихты, непроницаемые, как его мысли, удалился к костру, предупредив, чтобы я был готов к часу «Ч».

Его поведение во многом было странным. И подозрительным. Возникало такое впечатление, что пытается предупредить меня. В который раз. Что-то знает, а сказать не может, как младенец.

Я тоже невольно задрал голову на звездный холст. Летние небеса были молчаливы и праздны. Ответ не прочитывался. Впрочем, можно предположить, что я по своей природной нахальству пытаюсь приблизиться к самым основам власти — к звездам. Кремлевским.

Я вернулся к пионерскому костру. Праздник продолжался. Мои мальчики охмелели от молока и сока, а все остальные — от газированного шампанского. По требованию общественности на балкон выставили пианино. Господин Свечкин аккомпанировал. Дамы приглашали кавалеров. И наоборот. Генерал Орехов и Резо-Хулио отплясывали, как североамериканские гризли на славянском базаре в Тель-Авиве. Никитин сиял месяцем ясным. Все были счастливы. Такое иногда случается. С теми, кто не знает своего будущего. Творец оказался удивительно дальновидным. Он смастерил человека себе подобным, однако не дал ему возможности заглянуть в бездну грядущего. И это правильно — жизнь потеряла всякий смысл. Бы. Если бы каждый из нас знал, что завтра или через неделю, или через год, или через десять лет, или через сто… Баста!

А так живем и живем, и кажется — рождены для великой миссии. Великой и во многом не постигнутой нами самими. Живем, чтобы жить. И пока мы живем мы бессмертны.

На следующий день праздник закончился — фартовая топ-модель укатила в Париж. Скорым фирменным поездом, а мы остались на перроне, жарком и оплавленном солнцем.

Эх, Париж-Париж!.. Меж тем наш Свечкин через день убывал на Выставку достижений народов мира — по уничтожению себя самих. Каждый год в Абу-Даби проводится выставка IDEX, где страны представляют свои успехи в области вооружения.

Понятно, наша страна преследовала свои мелкие интересы, и господин Свечкин в составе делегации должен был приложить максимум усилий, чтобы все новые танки, самолеты, вертолеты, зенитно-ракетные комплексы, эсминцы, автоматы Калашникова и так далее превратились в золотой дождь. Для всего полуголодного народонаселения, клепающего все вышеназванные игрушки с немыслимым усердием. Что-что, а военный продукт мы научились мастерить со знаком качества.

В свете убытия нашего Тела в зарубежную командировку, позволю себе сей изящный канцоборот, я собрал группу попить чайку. И обсудить, кто будет сопровождать босса. Выяснилось, что желают все. Кроме меня и Никитина. Даже Хулио заявил, что всю жизнь мечтал поохотиться на львов и слонов. А то помрешь, так и не узнав, что это такое.

Почему наш друг решил, что на пыльных полигонах будет организована охота на диких животных, не знаю. По этому поводу все посмеялись — львы, слоны и крокодилы уже передохли, узнав, что Резо собрался в поход на них.

Я заметил: если и будет охота, то на людей, и поэтому у нашего Тела должны быть надежные тылы. Все со значением посмотрели на Арсенчика и Колю Болотного. За ними господин Свечкин был, как за каменной стеной. Морпех проходил без проблем. Более того, Тело привыкло к его постоянному и ненавязчивому сопению. За своей спиной. А вот по второй кандидатуре вспыхнули споры. Десантник в качестве живого щита был идеален, да был маленько неуклюж и мог в минуту ответственную наступить на ногу. Своей сорок седьмого размера лапой. Или патрону, как это однажды уже случилось, или его гостью. В пору их взаимопонимания.

Согласитесь, потерять контракт в сотни миллионов долларов из-за подобной нелепицы — роскошь непозволительная. Даже для такой зажиточной державы как наша. Наш народ не поймет своих сыновей, то бишь нас. На мои верные слова Арсенчик завел любимый припев, мол, он вовсе не такой, он хороший и будет смотреть под ноги.

Хороший-хороший, никто не спорил, но поедет другой. Кто? Диверсант Куралев хотел дать клятву не наступать на чужие ноги; если и наступать, то сразу на голову врага. Хакер Алеша Фадеечев и братья Суриковы нужны были для Акции. Кто же остался? Взоры всех вновь обратились на любителя экзотической охоты — Резо-Хулио. Тот шаркнул ножкой и заявил, что боготворит животных. В детстве у него жили три кошечки, и когда топили котят от этих плодовитых потаскух, он рыдал.

Я вздрогнул, вспомнив кошачье семейство на подиуме и что из этого вышло. Остальной же коллектив расчувствовался от романтических побасенок. Да делать было нечего — решение приспело само собой: Хулио — кандидатура достойная на поездку в пылающее сафари. При условии не брать в руки стволы. Не дай Бог срубит какой-нибудь истребитель «Мираж-2000». Будет международный скандал. Зачем нам лишние хлопоты?

Резо снова шаркнул ножкой и молвил, что оправдает доверие товарищей: собьет два самолета НАТО.

На этой оптимистической ноте совещание закончилось. Я предупредил группу — нас ждут великие дела в скором будущем. Однако никто не обратил на мои слова должного внимания. И правильно: день прожить — уже заслуга перед родиной.

Когда остался один, проверил содержимое сейфа. Вдруг случится мой околеванец,[20]комиссия вломится в шнифер, чтобы лучше узнать, чем жил и дышал покойник. И что же обнаружит? Пистолет «Стечкин», ржавый от праздности, три завалявшихся сухаря, пачку сахара, бумаги, место которым известно где, и, наконец, папочку. Кожаную, старую, как мир. Досталась она мне от отца. Он служил в ПГУ КГБ и погиб в Африке. Это было так давно, что иногда кажется — его не было, моего отца. Но есть я и эта папочка. Старенькая, треснутая, очень удобная. Можно хранить не только документы, есть секретка для тига — финского ножа.