Одни несчастья - Карина Пьянкова

— Такео, да скажи уже, что происходит? Почему ты так нервничаешь? — в конечном итоге зажала я музыканта в угол кухни, собираясь каким угодно образом добиться правды. Иллюзия идеального счастья тут же исчезла. И я увидела страх и отчаяние. Его страх и отчаяние. Стало дурно и трудно дышать.

— Что? — выдохнула я, уже почти желая, чтобы он сказал мне «все хорошо». Но поздно. Хотела правды? Вот сейчас и получу ее. Всю, без прикрас. Такео может быть очень честным, особенно если я на этом сильно настаиваю.

Он притянул меня к себе и прижал так, что показалось, будто я и вдоха сделать не могу. Но вырываться я не собиралась. Сейчас мне тоже было страшно, а лучше всего прятаться от страха в его руках.

— Звонил О’Нил… — тихо произнес мой самый любимый человек поверх моей макушки. И его голос показался мне совершенно несчастным. — Они узнали, кто убийца…

Это новость должна была стать хорошей. Но почему-то не была.

— В чем подвох? — спросила я, прижимаясь еще ближе. Я верила ему настолько сильно и безоговорочно, что чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности. Он не даст случиться со мной чему-то плохому. Никогда.

— Они не смогут его арестовать. Улик нет. А он собирается убить тебя. Завтра.

Я не могла и слова произнести.

— Это фейри, Джули. Обезумевший фейри, которому понадобились твои глаза… — тихо, каким-то измученным голосом сказал мне Такео, прерывисто вздохнув. — Я никому не позволю тебя обидеть, слышишь? Если нужно будет, я на части разорву эту тварь, он даже пальцем тебя не тронет. Ты мне веришь?

— Всегда. Я тебе всегда верю.

Мы простояли обнявшись минут десять, и никто не произнес ни единого слова. Я слушала биение его сердца и думала, что если уж меня убьют, то пусть это произойдет сейчас. Когда он рядом.

— Этот полицейский предложил взять преступника с поличным. А тебя использовать как наживку.

Я высвободилась из объятий, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза, такие несчастные и виноватые.

— Единственно возможный вариант, верно?

Такео закусил губу, но взгляд не отвел.

— По его словам, да.

— Каков второй вариант? — задала вопрос я, уже примерно представляя, что мне ответят.

— Ты можешь уехать со мной. Ямато далеко, у нас свои законы, своя нечисть, своя магия. Я смогу защитить тебя у себя на родине.

Он говорил это и выглядел в тот момент… мужчиной. Сильным и решительным, а не бесконечно добрым мальчишкой, каким мне всегда казался. Двадцать шесть лет… Ну да, скорее всего, он и был таким.

— Но это не гарантирует, что до меня никогда не доберутся, да? — не слишком жизнерадостно откликнулась я. — И ты знаешь, что я не уеду из Айнвара. Ты знаешь все причины, по которым я этого не сделаю, не так ли?

— Ты невыносимо упряма, — с грустной и теплой улыбкой сказал он мне, снова притягивая ближе. Смысла сопротивляться я не видела. — Да. Это не гарантирует того, что фейри не найдет тебя. Он уже давно живет в мире людей и прекрасно в нем ориентируется.

— Значит, инспектор прав и мне придется рискнуть.

Тем более какая, по сути, разница? Убить меня могут попытаться и в Ямато, верно? Раз уж моя жизнь так понадобилась этому фейри?

Ватанабэ невозмутимо поправил меня:

— Нам.

Я онемела от удивления.

— Нам? Что значит нам? — дрожащим голосом переспросила я. — Какое-такое «нам», Ватанабэ Такео? Тут рискую только я!

Предчувствие у меня было самое отвратительное. И оно не обмануло. Совершенно.

— Я иду с тобой, Джули. Я буду защищать тебя от всего. Всегда. Всю свою жизнь.

— Не хочу! — разъяренно прошипела я, отталкивая музыканта прочь. Он отступил на шаг, но снова оказался рядом. — Даже не думай о таком, ты меня слышишь?! Никакого риска ради меня! Никогда! Я не хочу, чтобы с тобой что-то стряслось! Как я жить буду, если тебя не станет?!

Меня снова обняли, не обращая внимания на попытки вырваться.

— А как буду жить я? — с не меньшей злостью спросил он. Руки сжали меня крепче. — Прекрати быть эгоисткой, Джули, и подумай о моих чувствах! Хоть раз! Как я буду жить, зная, что ты погибла и я не защитил тебя?!

От потрясения я даже перестала пытаться освободиться. Никогда не слышала столько боли и отчаяния в его голосе. Мне почему-то казалось, что он вообще не может испытывать таких чувств.

— Ты зол, — с растерянностью констатировала я, чувствуя, как мой мир перевернулся с ног на голову. Самый добрый, самый светлый человек из всех, что я только встречала в своей жизни, разозлился. Из-за меня. На меня.

— Я не зол. Я в ярости, — педантично уточнил Такео, мрачно взирая на меня сверху вниз. Почему-то только сейчас я поняла, что он почти на голову выше меня. — Ты и святого способна вывести из себя, если ты еще не в курсе. Я могу позволить тебе тянуть время, мучить меня неопределенностью, врать, что ты меня не любишь… Но умереть не позволю, ясно тебе?

Спрятать лицо у него на груди в тот момент показалось мне самым правильным решением, какое только может быть. Чтобы не видеть укоризненного взгляда, не чувствовать себя слабой и беспомощной. Он все понимал. С самого начала он чувствовал, что я поступаю с ним жестоко, что я причиняю ему боль своими отговорками, но упорно не отпускаю, позволяю на что-то надеяться… И сознательно позволял мне так поступать. Прощал мне мой эгоизм.

— Как ты вообще можешь меня любить? И почему ты все это терпишь? — практически против воли вырвалось у меня. Я правда не понимала, почему он все еще со мной, почему все еще любит…

— Ты лучшая девушка на земле. И пусть ты любишь все усложнять, это не меняет того факта, что я без тебя не захочу жить. Поэтому мы пойдем с тобой вдвоем на встречу с этим фейри и непременно победим. Сказки должны заканчивать фразой, что они жили долго и счастливо, а не просто умерли в один день.

Его сердце билось ровно и сильно. В своих словах и собственных силах Ватанабэ Такео был совершенно уверен.

— Ты чудовищно романтичен, — тяжело вздохнула я, снова чувствуя себя… стервой. Неприятное ощущение, надо сказать. Ужасно неприятное. И все чаще оно ко мне приходит в последние дни.

— Какой есть, — тепло отозвался он, снова становясь собой обычным. Если постараться, то можно опять заставить себя думать, что передо мной просто легкомысленный мальчишка. — И ведь ты любишь меня именно таким. Любишь же?

Проклятый день откровений.

— Люблю, — не стала на этот раз врать я, тем более что поздно уже отрицать общеизвестный факт. — Больше жизни люблю. Но это ничего не меняет.

— Кто бы сомневался, — со вздохом пробормотал он и просто поцеловал меня в макушку. Безнадежно упрямый парень…

Саммерс сказал: «Если хочешь выиграть битву, подготовь для нее подходящее поле», — и напарники принялись за кропотливую работу по превращению обычного офиса в ад для фейри, которого уже можно было назвать неблагим.