Одни несчастья - Карина Пьянкова

— Чего молчишь, а? Мы же вообще-то подруги! — огорошила меня коллега, встав напротив и уставившись прямо в глаза. Причем заявила она мне это с убийственно серьезным видом, будто была уверена в своих словах.

— Адамс, с каких это пор мы стали подругами? — уперла руки в бока я, готовясь давать отпор ее натиску. Сути претензии я не понимала. Мы с Лил никогда не были близки, это любой подтвердить может. Какого черта она теперь упрекает меня в том, что я с ней не откровенничала?!

— С тех самых, как я позвала тебя быть подружкой невесты! — совершенно искренне возмутилась она, на полном серьезе считая себя правой. — А ты согласилась.

Оставалось только тяжело вздохнуть. Насколько просты для нее критерии дружбы, никогда бы не подумала…

— Это было спонтанное решение с моей стороны. Не имеющее ничего общего с дружбой, — недовольно поджала губы я. Вообще-то… не только у Лиллен не было подруг. Честно говоря… у меня тоже. Разве что Вивиан, да и то для меня рыжая стала скорее приятельницей, человеком, приятным в общении, но не близким. Окружающие меня любили, со мной все охотно общались, но времени для завязывания настоящей дружбы катастрофически не хватало и в итоге самые близкие отношения у меня на работе сложились как раз с шефом и Адамс.

— Ой да брось, — махнула рукой на мои вялые попытки держать дистанцию Лил. — Лучше скажи, вы… давно?

И практически против воли я призналась, потупившись:

— Очень.

Лиллен взяла меня за руку, привлекая внимание.

— Ну ты и тихоня… И какой он?

Против воли на лице расцвела совершенно счастливая улыбка. Как всегда, когда думала о Ватанабэ.

— Неуклюжий неудачливый мальчишка.

Адамс казалась изумленной.

— Я тебя никогда такой раньше не видела… — пробормотала она с каким-то благоговением. На меня смотрели так, как, должно быть, на нашу кронпринцессу в день свадьбы. Ну, на худой конец, как на героиню какого-нибудь «мыльного» сериала, который собирал у экранов половину женского населения страны: — Такой влюбленной…

«А я никогда такой ни для кого и не была», — обреченно подумала я. И промолчала. Это казалось слишком… личным, то, что я могла бы сказать только самому Такео. А никак не то ли приятельнице, то ли сопернице по работе. Сколько себя помнила, я всегда считалась девушкой спокойной и разумной. Слишком спокойной и разумной. Все то, что можно было бы назвать влюбленностями, по сути, являлось лишь слабым интересом с моей стороны… Такие сильные чувства по отношению к мужчине я испытывала впервые. И впервые же я чувствовала себя настолько безрассудной и глупой.

— Достаточно, Адамс, — довольно резко осадила я младшего ассистента. — Или ты не знаешь, что нам сегодня тут грозит?

Восторги напарницы не поутихли — они умерли. Мгновенно. Будто и не было. Лил посерела лицом, а в глазах появилось загнанное выражение. По-видимому, ее предупредили о том, что должно случиться этой ночью.

— Он пообещал мне, что все будет хорошо, — как-то совсем уже по-детски пролепетала она, обняв себя руками.

Безумно захотелось узнать, кто же это у нас тут такой оптимист помимо моего несчастья. Но спрашивать не стала. Потому что слишком уж беспомощным было выражение лица Адамс, без привычной мне стервозинки. Я не хотела лезть в ее душу, иначе… мы можем и правда стать подругами. А если переживем эту ночь, то пережить Лиллен Адамс в качестве подруги я, возможно, и не смогу.

Ватанабэ Такео смотрел на статную колдунью перед собой и четко понимал, что она действительно могущественна. В ней ощущалась сила полноводной спокойной реки, которая неспешно несла свои воды через половину мира к морю. Такая безмятежная… пока не начинается наводнение и яростный неукротимый поток не сносит все на своем пути. Она напоминала певцу его бабушку, почтенного матриарха рода Ватанабэ Юкико-сан, без чьего соизволения не происходило ни единого важного события в семье вот уже много лет.

— Очень рада увидеть вас лично, мистер Ватанабэ, — тонко улыбнулась молодому человеку миз Коллинз, но синие глаза оставались холодными, как осеннее небо.

— Взаимно, — привычно проявил вежливость он, но сейчас уважение, которое он испытывал, было искренним как никогда. Впрочем, радости Такео не чувствовал. — Но повод для встречи оказался не самым радужным.

Ведьма кивнула и указала на кресло рядом с журнальным столиком. Такео сел, как от него и хотели. Вообще он предпочитал идти навстречу незначительным желаниям таких могущественных женщин. Уступив им в малом, можно попробовать отказать в большем.

Миз Коллинз собственноручно разлила по чашкам чай. Для себя и для гостя. Ватанабэ оценил жест. Ко всему прочему, от Джулии он уже знал, что чай, а тем более зеленый, — не самый любимый напиток главного редактора «Фейри стайл».

— Вы считаете, у нас есть шансы, миз Коллинз? — первым делом спросил музыкант, задумчиво глядя на золотистую жидкость в своей чашке. Аромат приятно щекотал ноздри и удивительно удачно гармонировал как с духами главного редактора, так и с одеколоном самого Ватанабэ. Вокруг миз Дженнет Коллинз мир выстраивался в идеально соразмерную картину.

Умирать молодому человеку категорически не хотелось. Только не сейчас, когда он нашел свое зеленоглазое счастье.

Женщина усмехнулась и сделала первый глоток, едва заметно морщась. На белоснежном фарфоре не осталось ни единого следа карминной помады, не всем удается пить так.

— Не уверены… А ведь наверняка говорили Джулии, что все будет хорошо, да?

— Говорил, — кивнул Такео, даже не пробуя отпираться. — И буду говорить. И буду делать все, чтобы эта история закончилась хорошо. Потому что я люблю Джулию и потому что я мужчина. Это мое дело — защищать ее саму и ее покой.

Дженнет удовлетворенно кивнула, и в ее глазах, синих, как небо вечером, мелькнуло одобрение.

— Вы хороший человек, я вижу это. Надежный. Вы любите Джулию. Но каковы ваши намерения относительно этой девушки? — продолжила разговор ведьма. Чашку она из рук не выпустила, но пить больше не стала. Должно быть, чай она и правда не ценила. А зря, он оказался чудесным.

— Если мы переживем эту ночь? — дотошно уточнил мужчина, подняв голову.

— Да, если мы все переживем эту ночь.

— Вы ей мать, чтобы спрашивать? — мягко, но требовательно поинтересовался Ватанабэ.

Главный редактор рассмеялась и поправила свою и без того идеальную прическу, волосок к волоску. Ей нравился этот мягкий напор иностранца. Такео в тот момент казался ей настоящим мужчиной, добрым, сильным и мудрым, подходящим для такого сокровища, как Джулия Беннет.

— Я ей не мать. Но она для меня как дочь. Мне дорога эта девушка, мистер Ватанабэ. Она не просто мой ценный сотрудник, она та, кому я доверяю, та, кем я дорожу. И естественно, что я беспокоюсь о ее судьбе. И о ее сердце тоже беспокоюсь. Итак, если для нас наступит день, то что вы сделаете?