Прошлое должно умереть - Вадим Панов

– Важно не скольких он перебил, а то, что эта женщина носит его имя. Имя, повторю, при упоминании которого главари Омута делают в штанишки. Имя человека, за которого, впервые на моей памяти, вступились все адигены Герметикона, и не просто вступились, а с радостью вернулись к своему излюбленному занятию: убивать тех, кто встает у них на дороге. Омут действительно силен, но под этого человека он прогнулся, и все это знают.

– Откуда вам известно ее имя? – хмуро спросил Туша.

– Я не дурак. – Леонард вытащил из кармана газету, развернул и бросил на столик. – Дар Генрих появился в опере с красивой рыжей женщиной, представленной как адира N, но вся Тинигерия уверена, что Каледо посетила Кира дер Даген Тур, молодая жена Помпилио. Того самого Помпилио, как вы понимаете. А женщина, которую вы сняли с поезда, – рыжая. Это я точно видел.

– Вы сможете спрятать ее от луегарских таможенников? – Иона понял, что жадному Оресто придется доплатить, и перешел к делу.

– Я этим себе на жизнь зарабатываю, – улыбнулся контрабандист. – Вопрос в цене.

– Сколько вы хотите?

– Половину того, что вы платите за контракт, – лично мне.

Капитан не желал делиться с командой. Что ж, знакомо.

– Согласны, – кивнул Иона прежде, чем Кома разразился ругательствами. – Половину этой половины мы заплатим через час, остальное – на месте.

– Договорились. – Оресто потер руки. – Теперь насчет таможни… вашу девчонку можно связывать? Вставлять в рот кляп?

– При необходимости.

– Полагаю, пересечение границы можно рассматривать в качестве серьезной необходимости.

Похитители переглянулись, после чего Горизонт пожал плечами:

– Мы должны доставить ее в целости и сохранности, но главное – доставить, так что, если девчонка окажется у заказчика с синяками от веревок, претензий к нам не будет.

Туша перевел взгляд на капитана и кивнул:

– Можно.

– Свяжем непосредственно перед переходом и отнесем в одно из укромных мест, которые я оборудовал на «Ловкаче», – произнес контрабандист и уверенно закончил: – Там ее точно не найдут.

///

Потолок низкий, слишком низкий для роскошных апартаментов первого класса. Кровать жесткая, слишком жесткая для роскошных апартаментов первого класса. Помещение слегка покачивает, слишком сильно покачивает для тинигерийского поезда, и перестука колес не слышно, а значит, она не в вагоне, а на цеппеле.

Кира чуть приподняла голову и посмотрела на себя. К счастью, не раздета, как была в дорожном платье, так и осталась. Это, конечно, ничего не гарантирует, невозможно точно определить, что с ней делали, пока она находилась в отключке, а чего не делали, однако пребывающая в порядке одежда оставляла надежду, что ничего дурного не случилось.

«Кто бы меня ни похитил, трогать меня они вряд ли рискнут».

Во рту неприятный привкус пережаренного цилльса, а значит, ее отравили усыпляющим газом на его основе, действующим и быстро, и эффективно.

«Молодцы, все сделали профессионально».

Второе похищение было продумано намного лучше первого и потому удалось. Запланированного разговора не состоялось, неизвестные охотились за ней, а значит, обещание рассказать правду о смерти отца было всего лишь приманкой.

«Жаль…»

Но самое печальное заключалось в том, что похитить Киру могли только с одной целью – надавить на Помпилио, поскольку сама она могущественными врагами обзавестись не успела. Кира подвела мужа, и этот факт расстраивал рыжую гораздо больше похищения.

Девушка поднялась, пошатнулась – легкие проблемы с координацией были нормальным побочным эффектом отравления цилльсом, – увидела кувшин с водой, налила полный стакан, жадно выпила, затем сбрызнула водой лицо, вытерлась полотенцем и позвонила в колокольчик. Уселась, понимая, что сразу «горничная» не явится, и не ошиблась: дверь отворилась минут через десять, и в каюту осторожно вошел очень высокий и худой мужчина в щегольском клетчатом костюме. Он поставил на столик накрытый чистой салфеткой поднос и сообщил:

– Ваш завтрак.

– Адира, – сухо поправила его рыжая.

Несколько мгновений худой молчал, пристально глядя на Киру, после чего повторил:

– Ваш завтрак, адира.

И когда похититель подчинился, внутри у Киры все перевернулось.

За последние месяцы ее называли адирой тысячи раз: слуги и жители Даген Тура, лингийцы, каатианцы и тинигерийцы, ее называла так Сувар и другие друзья детства – на свадьбе, ее называли так адигены, но никогда раньше Кира не чувствовала это обращение. Не понимала этого слова. Никогда не ощущала себя адигеной в полной мере, даже когда говорила с полицейскими и капитаном «Колесницы Эппа», когда блистала в опере, наслаждаясь восхищением адигенов. Но, услышав обращение «адира» из уст похитителя, человека, который держал в руках ее жизнь, девушка поняла, почему даже в самых опасных ситуациях Помпилио не отчаивался и не склонял голову: сотни поколений гордых предков не позволяли. И в этот момент она, дочь Республики, поняла, что значит быть адигеной.

Больше никакого «вы».

– Ты знаешь, кто я? – холодно поинтересовалась рыжая, продолжая сидеть на койке.

– Разумеется.

– Но письма писал не ты.

– Письма писал я, – слегка обиженным тоном ответил Кома. – Но не я дал упомянутое в них обещание.

– А кто? Кто может рассказать об отце?

– Тот, к кому мы вас везем.

– То есть это не похищение ради денег?

– Ни в коем случае, адира.

– Но тебе заплатили за мое похищение?

– Разумеется, адира, – не стал скрывать Кома. – Но если вы хотите предложить больше…

– И в мыслях не было, – отрезала девушка, продолжая буравить слегка потерявшегося бандита взглядом. – Я лишь хотела сказать, что ты продешевил: даже такая жалкая жизнь, как твоя, стоит дороже того золота, которое тебе пообещали. – Кира выдержала паузу и закончила: – А теперь убирайся, я хочу побыть одна.

Кома выскользнул из каюты, запер дверь и вытер выступивший на лбу пот.

И поймал себя на мысли, что девушка, которую ему описали «молоденькой и глупой», наводит на него такой же страх, как Мааздук. В первую очередь тем, что не боится, вообще ничего не боится.

«А ведь у нее еще есть муж… – с ужасом вспомнил Горизонт. – И если Мааздук не сумеет его убить, Помпилио нас наизнанку вывернет».

* * *

– Астролог! – рявкнул Рубака, заставив рулевого вздрогнуть. – Астролог!

Филарет находился на капитанском мостике «Фартового грешника», стоял у лобового окна, вглядываясь в проплывающие под цеппелем горы, и, видимо, заскучал. – Астролог!

– Да, капитан! – крикнул вбежавший на мостик офицер. – Я здесь!