Могила - Фрэнсис Пол Вилсон

Джек отчетливо слышал звуки своего голоса, который был таким же холодным, как падающий с затянутых тучами небес снег.

— Ты знаешь, Эд, кому прошлым месяцем на колени приземлилась «бомба»? Моей матери. Она — мертва. Мертва женщина, которая за всю свою жизнь никому не причинила зла. Она просто ехала по своим делам, а ты убил ее. И сейчас она мертва, а ты жив. Несправедливо, Эд.

Джек почувствовал, как к нему приходит удовлетворение от ужаса, нарастающего в глазах Эда.

— Эй, послушай! Это — не я! Не я!

— Поздно, Эд. Ты сам признался. Это был ты.

Обезумевший Эд кричал и судорожно пытался сползти с парапета, но Джек схватил его за воротник куртки и швырнул обратно, прежде чем парень успел коснуться ногами земли.

— Пожалуйста, не делай этого! Прости! Я никому не хотел причинить вред! Это случилось не нарочно. Я сделаю все, чтобы искупить вину! Все!

— Все? Отлично! Не двигайся.

Они стояли над правой линией южной дороги, Джек — за ограждением, Эд — спереди. И оба наблюдали за движением машин, пробегающих под эстакадой в сторону Тернпейк. Держа Эда за воротник, Джек напряженно всматривался вниз.

Снег продолжал идти. Машин было мало и двигались они медленно. Левая полоса дороги была сделана под наклоном и поэтому сейчас оказалась покрытой грязью и слякотью. По правой и средней полосам проезжало совсем немного машин и грузовиков, да и скорость проезжавших не превышала сорока пяти — пятидесяти километров в час. Наконец Джек увидел огни полутрейлера, двигающегося по правой линии. Когда он приблизился, Джек слегка пихнул парня.

Эд безвольно свалился вниз головой. Ужас возрастал в нем по мере приближения звуков, доносившихся снизу. Джек начал осторожно разматывать веревку, и Эд почувствовал, что его ноги безвольно следуют за веревкой, они судорожно подергивались, а все тело хрустит. Голова и тело Эда покачивались над кабиной приближающегося грузовика, который зацепил парня, а затем немного протащил тело вперед, а Эд бешено извивался, пытаясь избавиться от веревки на ногах.

Грузовик продолжал движение. Конечно, водитель заметил, как что-то ударилось о крышку кабины трейлера, но, видимо, решил, что что-то свалилось с эстакады или на крышу упал ком мокрого снега. Еще грузовик приближался по правой полосе, но Джек не стал ждать второго удара. Он вернулся к машине Эда и вынул из багажника зольник. Выбросил его в поле, пройдя около километра к своей машине. Джек уничтожил все следы, теперь никто не заподозрит связи смерти Эда со смертью его матери, связи с ним.

Все было кончено.

Он вернулся домой и лег спать, успокоенный верой, что завтра он сможет поднять свою жизнь там, где ее оставил.

Но он ошибался.

Джек проспал до полудня. Когда проснулся, осознание чудовищности совершенного преступления навалилось на него. Он убил. Нет. Более того. Он казнил другого человека.

Джек придумывал безумные отговорки, что там на эстакаде был не он, а чудовище в его оболочке. Кто-то другой управлял его поступками.

Но ничего не помогало. Это был он — Джек. И никто иной. И он не был ослеплен вспышкой ярости. Он с кристальной ясностью помнил каждую деталь, каждое слово, каждое движение.

Никакого чувства вины. Никаких угрызений совести. Но самым страшным казалось ему осознание того, что, если бы ему представился шанс вернуться назад, он ничего бы не изменил.

И в тот полдень, когда он сидел на краю постели, понял, что его жизнь никогда уже не будет прежней. И молодой человек, чье отражение он видит в зеркале сегодня, уже не тот, кого он видел вчера. Все неуловимо изменилось. Хотя окружающие и не изменились: лица, дома и типография — все осталось на своих местах. Но казалось, что кто-то изменил освещение, и в тех местах, где раньше сиял свет, теперь сгустилась тень.

Джек вернулся в «Рутгер», но колледж его уже не интересовал. Он не мог больше слушать лекции, смеяться и пить со своими друзьями. Он отдалился от них. И хотя он видел и слышал бывших товарищей, между ними как будто возникла стеклянная стена.

Он пытался найти выход, как снова ощутить окружающий его мир и жизнь, углубился в изучение экзистенциалистов, поглощал роман за романом Камю, Сартра, Кьеркегора. Казалось, Камю тоже были знакомы вопросы, мучившие Джека, но, увы, ответов он не давал.

Во втором семестре Джек провалил большую часть курсов, отдалился от друзей. А летом, собрав все свои сбережения, поехал в Нью-Йорк, где продолжил обучение своей работе раскручивать дела, но уже на новом витке опасности и насилия. Он научился правильно выбирать оружие, узнал, как с максимальной пользой применять его в различных ситуациях, как ночью вломиться в чужой дом и как сломать руку. Это стало основным делом его жизни. Все, в том числе и его отец, считали, что причиной столь резких перемен стала неожиданная смерть матери. Так или иначе, они были правы.

Эстакада удалялась в зеркале заднего вида, и вместе с ней уходили и воспоминания о той ночи. Джек вытер о брюки потные ладони. Он часто думал, а что, если бы Эд бросил зольник на полсекунды раньше или позже, он упал бы под колеса или на крышу, не причинив никому вреда. Полсекунды могли означать разницу между жизнью и смертью для его матери... и для Эда. Джек закончил бы колледж, получил бы постоянную работу, женился, у него были бы жена, дети, спокойствие, уверенность и безопасность. И, разговаривая с людьми, он мог бы не лгать на каждом шагу. А проезжая мимо эстакады, не вспоминал бы о двух смертях.

Джек въехал в Манхэттен через тоннель Линкольна и отправился прямо через город. Проезжая мимо Саттон-сквер, он увидел припаркованную к дому Нелли полицейскую машину. Сделав круг под мостом, Джек вернулся на медленной скорости назад и припарковался рядом с водоразборным краном в южной части Саттон-сквер. Он наблюдал. Прошло довольно много времени, и наконец полицейские машины выехали с Саттон-сквер и направились в центр города.

Джек покружил вокруг, пока не нашел телефонный автомат, и позвонил Джии.

— Хэлло? — Голос Джии напряженный, выжидающий.

— Джия, это Джек. Все в порядке?

— Нет. — Голос ее звучал устало. Казалось, она немного расслабилась.

— Полицейские ушли?

— Только что.

— Я зайду?

Джек ожидал в ответ упрека, но Джия просто сказала:

— Заходи.

— Буду через минуту.

Джек сел в машину и, вынув «семмерлинг» из-под сиденья, засунул за пояс брюк. Джия не стала ссориться. Должно быть, она просто в ужасе.

Никогда бы Джия не подумала, что будет рада снова видеть Джека. Когда она открыла дверь и увидела его, стоящего на пороге, ей потребовалась вся выдержка, чтобы не броситься к нему и не обнять. От полиции не было никакой пользы. Двое полицейских офицеров, прибывших по ее звонку, осмотрели вокруг и снаружи дом, не нашли следов постороннего вторжения, задали несколько вопросов и ушли, оставив Джию и Вики одних в этом огромном доме.