Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

что, как ни странно, меня это успокоило, мне стало легче оттого, что я больше не обязана все понимать, оттого, что все это психологические сложности и извращенные желания, и оттого, что мне хватает смелости сказать, что все может быть просто, сказать «я тебя люблю», и это все.

Вот цветы, которые О. подарил мне перед тем, как уехать из гостиницы. Маленькая девочка-тролль с маленькими фарфоровыми ушками смотрела из-за стойки с тихой чистосердечной печалью. В машине я заметила, что при мне нет бумаг для таможни, и О. рассердился на себя за то, что не забрал их сам, и совсем не орал на меня. Едем обратно, в Ханое rush hour[214], он бежит в номер, и в конце концов находит бумаги в моей сумке! О. шепчет мне на ухо, неся мои чемоданы, мужественно держится за самой последней кружкой пива в баре upstairs[215], достойном Судана, – старый вентилятор, липкие следы на столах, забытая сандалия, тусклый свет неоновых ламп. И О., милый О. рядом даже после просвечивания багажа, потому что одна женщина меня пожалела, видя, что я готова расплакаться. О., снова развеселившийся, скачущий, как тигренок – тигренок и есть, – по коридору, куда провожающим вход воспрещен, нежно меня целующий… Моя шея напоминает мне о том, что в номере гостиницы он свирепо ее кусал.

Милый О., утро в нашем номере отеля «Элегант», я возвращаюсь в Париж, я люблю тебя. Я прочитала открытку для Сильви[216]: «У меня слезы на глазах. Мы едем в аэропорт. Скажи ей это, может быть, она не видела». Я не смела поверить, что это мне. Как добра к нам жизнь, спасибо.

* * *

Декабрь

Снова Сараево. Мы летим вместе с сардинами в масле! Мы в русском самолете, зафрахтованном ООН. Держась за грудь при взлете, я с волнением думаю, что мы возвращаемся в страну нашей встречи, путешествие ностальгическое и, как говорит Тигр, удобства не больше, чем в первый раз. Стоим в брюхе этого самолета среди сардин в масле, под встревоженными взглядами русских отклоняемся назад, держимся друг за друга как влюбленные, обвязанные как пакеты, я со своими игрушками, он со своими книгами.

1996

Октябрь, «Олимпия»

Тигр – гений, он устроил так, чтобы его друзья[217] тайком приходили каждый вечер; Габриэль занималась напитками, скромная, всегда в тени. Пишу это, чтобы не забыть! Был dear Эндрю, и мои девочки тоже, и, конечно же, мама. Какая веселая компания, прочная как скала, они всегда рядом, когда нужны, и радуются моей удаче. Оливье нахваливает меня своим друзьям, Габриэль не верит своим ушам!

У бедняжки Кейт усталый вид, мне впервые стало страшно, она бледная и слишком много курит. Я попыталась уговорить ее бросить, и она пообещала мне сделать это, когда ей исполнится 30 лет, она сфотографировала Франс Галль для афиши, ею восхищались, она настоящий режиссер в фотографии, и все это признают.

Шарлотту показывают по телевизору, все мне звонят, чтобы сказать, какая она удивительная, тупые продюсеры упустили свой шанс, не взяв ее на роль Жанны д’Арк! «Американцы всегда промахиваются с этой ролью, – говорю я, – Ингрид Бергман была слишком стара, Джин Сиберг – слишком хрупкая, а Шарлотта – НАСТОЯЩАЯ Жанна д’Арк. Тем хуже для них!» Я рассказала Эндрю, что она даже не прошла пробы, потому что надо было ездить верхом, а она не хочет рисковать ребенком, боится его потерять.

Поездом возвращаемся с Тигром в Париж, вчера вечером я страшно перепугалась, думала, что он умер. В восемь часов он не отвечал, в одиннадцать, после концерта, тоже. Господи, подумала я, у Тигра на корабле случился сердечный приступ, слишком сильный стресс из-за меня и моих концертов, и двойные порции виски, и его трясет. Я позвонила еще раз – по-прежнему никаких признаков жизни, может быть, он рухнул перед своим компьютером; позвонив Сильви, я узнала, что на самом деле он не умер, а мертвецки пьян!

Как мы с Эндрю веселились по телефону! Я позвонила, чтобы поздороваться с Лу, которая целой и невредимой добралась до Уэльса. Поболтали с Эндрю насчет dear Анно, Эндрю так горд, поп-фестиваль и каникулы. «Ты можешь сохранить секрет? Я сейчас говорю по мобильнику из больничного коридора, здесь эхо!» Как мы смеялись!

Darling Оливье принес мой чемодан и тихо свалил. Он был очень нежен, мы два дня не ссорились. Он был такой милый, держал меня за руку во время доклада про Бэкона, один из триптихов был так на него похож, что я едва не закричала! Окутанные тайнами, мы дошли до больницы, Оливье нес мой чемодан, расстроенные лица, окровавленная одежда, и полицейский посреди коридора, отделение неотложной помощи городской больницы. Мое окно выходит на цветочный рынок. Оливье сказал: «Так-так, маленькая студия рядом с островом Ситэ, я нашел себе квартиру!» Оливье правильно сделал, что сбежал. Позже я заметила, что на мне все еще сапфировый браслет, подаренный Сержем. Медсестра объяснила мне, что они, зная мой характер, не спешили меня брить, потому что мне приятнее было бы, чтобы это сделала женщина, не то могли бы позвать ночного сторожа! Какое облегчение! Я ощутила женскую солидарность. Ночью я все время просыпалась, даже после того, как приняла снотворные капли, я боялась, что у меня украдут браслет. Надеюсь, Бетти здорова. И надеюсь, что окружающая меня тайна не создает проблем Оливье. Вот потому я, поговорив с Кейт и Шарлоттой, отправила Лу в Уэльс. Я боялась, как бы она не подумала, что у меня рак. Надо было просто сказать всем, что я удаляю зуб мудрости, и не пришлось бы бедному Тигру придумывать, что ответить людям, которые спрашивают, где я. Я не стала вдаваться в подробности с Оливье. Нам и так пришлось идти в гинекологическое отделение мимо родильного, он не слишком любит эту тему. На том этаже, где младенцы, мне стало грустно. Я спрашиваю себя, хочется ли Оливье стать отцом, он говорил с Лу про все имена, которые хотел бы им дать…

Шарлотта сообщила, что у нее будет ребенок! Мысль о маленьком (или маленькой) Серже, начинающем «свою вечность», наполняет меня радостью. Серж говорил, что единственный способ быть вечным – это иметь ребенка. Иван так счастлив, какое огромное счастье.

Дорогой наш Джоб[218] умер. Я стараюсь отогнать грусть, вижу перед собой это широкое лицо, эти сухие глаза, наш с папой герой. Какой-то человек пришел полюбоваться великолепным кораблем Тигра… «Вы ходите в море?» – «Нет-нет, это мой отец…» – «Да, знаю, а здесь неподалеку