Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

и оскорбляли церковные элиты. Народный гнев того времени ясно виден в антиклерикальной пропаганде, изображавшей монахов в виде волков, священников как демонов, а папу в обличье дракона. В одной деревне в Кембриджшире в 1520-е мужчина, встретив священника со свежевыбритой головой, «зачерпнул лопатой коровьего навоза и вывалил ему на темя, сопровождая все это словами: „Ты и такие, как ты, очень скоро будете рады спрятать свои тонзуры, а не выставлять их напоказ“». Церковь разделилась. Католики и протестанты стали воевать и кое-где воюют до сих пор.

Но игры добродетели все еще определяли повседневность. Какой бы радикально новой ни казалась игра протестантов, для этих глубоко религиозных людей «успех» не был отделен от «добродетели», а являлся ее продолжением. Они присваивали статус за демонстрацию компетентности, но все еще в контексте христианской игры добродетели. В конце концов, шла ли речь о священниках, епископах и папах или о принцах, герцогах и королях, это все равно были игры послушания и долга. Если новые, ориентированные на успех игроки хотели когда-нибудь одолеть косные власти, им требовалось сформировать собственную властную элиту. Что они и делали, становясь богатыми.

Веками, предшествующими революции Лютера, для игроков из неклерикальных и немонаршеских каст богатство служило дорогой к высокому социальному рангу. Новая элита процветала за счет прибыли, взымаемой с чужого стремления к статусу. В середине прошлого тысячелетия благодаря торговым путям, проложенным в Азию, Африку, Индонезию, Северную и Южную Америки, возникла мода на использование предметов роскоши и дорогостоящих товаров, таких как специи, шелка, сахар, опиум, конопля, бархат, черное дерево, слоновая кость, сандал, тюльпаны, кокосовые орехи, разноцветные краски, бананы, папайи, ревень, картофель, ананасы, секс-игрушки и духи из мускуса и цибетина. Торговали и рабами. Между тем Европа экспортировала товары, изготовленные умелыми ремесленниками: ткани, изделия из дерева, стекла и бумаги. Купцы, которые вели торговые операции, становились богатыми – порой баснословно. Купеческие семьи принялись финансировать экспедиции, предлагая искателям приключений кредиты. Такие банкиры-торгаши тоже становились богатыми, еще более немыслимо богатыми, чем купцы. Новую форму приобрела и социальная мобильность: амбициозные предприниматели без существенных финансовых возможностей могли начать свою карьеру в составе таких экспедиций, заработать капитал, а затем продвинуться вверх в торговой игре. Через какое-то время торговые компании стали набирать собственные частные армии и основывать колонии на далеких континентах.

Богатство, полученное за счет торговли; расцвет искусств и ремесел, а вместе с ним и среднего класса; эпидемия «черной смерти», после которой ресурсы стали распределяться среди меньшего количества людей; игры компетентности и успеха – все это привело к тому, что в игре стало вращаться больше денег. И это новое богатство угрожало старым видам власти. Победители в игре успеха стали пользоваться теми же символами статуса, что и победители игр добродетели. Это приводило в ярость представителей старой элиты. Появились специальные правила, известные как законы о роскоши, с помощью которых пытались контролировать, как представители разных социальных рангов могут самовыражаться через статусные товары и поведение. Правила диктовали, что они могут носить, есть, как должны быть организованы их похороны и свадьбы, какими экипажами они могут владеть и чем могут быть обиты эти экипажи. В Англии в 1363 году был принят закон, ограничивающий «возмутительную и избыточную одежду, не соответствующую имущественному статусу и сословию человека, ведущую к великому разорению и обнищанию всей страны». В законе определялось, сколько представители разных сословий, от возчиков, пастухов и крестьян до рыцарей, могут тратить на одежду. Другой закон запрещал некоторым «чрезмерное потребление мяса и изысканных блюд» и гласил, что «ни один рыцарь, служащий лорду, эсквайру или джентльмену, а также никакое другое лицо не может носить башмаки или сапоги с носами длиннее двух дюймов под угрозой штрафа 40 пенсов». В 1574 году одного жителя Лондона посадили в тюрьму за преступление, которое состояло в том, что он носил «штаны, украшенные тафтой, и рубашку с серебряной отделкой, вопреки указам». Появление богачей и их символы статуса беспокоили старую элиту не только на Западе. Один китайский писатель жаловался в 1591 году, что «семья, у которой нет даже старой метлы, разъезжает в экипажах <…> и надевает шляпы и одежду как у богатых и знаменитых».

Богаче прочих были торговые города, расположенные на территории современной Италии: Генуя, Флоренция и Венеция. Неравенство не так сильно раздирало их общества, как в прошлые исторические периоды, когда представители элиты играли на уместной дистанции от суеты плебса. Их игры успеха привели к появлению здорового среднего класса, в том числе ремесленников и лавочников. Считается, что степень неравенства в этих городах была примерно такой же, какая сегодня существует в США. Вместе с относительно равноправным обществом появился новый вид культуры, в которой элитные игроки, обнаружив, что выделиться стало сложнее, были вынуждены постоянно искать новые способы сигнализировать о своем статусе. Они демонстрировали свой вкус и представления о прекрасном с помощью богато украшенных садов, площадей, архитектурных сооружений, скульптур, мебели и одежды. Это создавало рынок для все новых игр успеха – художников, скульпторов, архитекторов, гончаров, изготовителей шиньонов и зубных протезов. Живший в то время поэт Джованни Понтано даже написал трактат о добродетельности траты денег на личные удовольствия.

Этот современный гимн роскоши и элегантности проще всего понять в контексте статусной игры итальянцев вокруг еды. В других частях Европы основными оставались обычаи, связанные с культурой принятия пищи. В книге, изданной в 1530 году, Эразм Роттердамский описывает обедающих, которые сидят с бокалами и накладывают себе мясо из общего блюда, отрезая его с помощью ножей, которые они ежедневно носили с собой. Тарелки встречались относительно редко и были сделаны из олова, люди чаще ели с толстых кусков хлеба. Все, даже короли и королевы, ели руками. Эразм призывал не воздерживаться от испускания газов из соображений пользы здоровью, а также советовал не сдерживать рвоту, если в ней возникла потребность: «Потому что, когда вас стошнит, это не так вредно, как если вы будете пытаться удержать рвоту в себе».

В Италии все было не так. Дворянство и средние классы богатых торговых городов ели с фарфоровых тарелок с помощью вилок, ложек и ножей. В 1475 году один флорентийский банкир заказал набор из четырехсот стеклянных бокалов, в 1565 году только на одном банкете были использованы 150 тарелок и 50 мисок, «все из фарфора». Богатые купцы и дворянские семьи собирали сервизы из сотен предметов. Историк профессор Ричард Голдтуэйт писал, что «в обществе, обращавшем все больше внимания на иерархию, приготовление еды наряду с этикетом стало частью конкуренции за статус». Иностранцы порой находили итальянскую культуру питания