Сын Авроры - Жюльетта Бенцони

— Ну? — снова заговорил он, когда его министр едва пришел в себя. — Вы объясните нам?.. Но сидя!

И Мантейфель рассказал, как пришел укладывать в гроб своего предшественника и стал свидетелем кошмарной сцены: гроб, предназначавшийся для останков Флеминга, оказался слишком коротким.

— Я думал, что графиня прикажет изготовить другой. Вместо этого она потребовала, чтобы сломали ноги ее несчастного мужа и уложили их в гроб рядом с его телом! О, сир, это было ужасно, и у меня еще долго будет стоять в голове этот звук ломающихся костей...

К всеобщему удивлению, Мориц рассмеялся:

— Эта женщина отдала должное своему умершему мужу! Это как раз то, что Его Величество должен был сделать при жизни Флеминга: она его укоротила!

— Граф Саксонский! — прорычал король. — Нельзя отыгрываться на памяти своего врага!

— Ваше Величество, следовательно, допускает, что он был моим врагом?

— Ваша беспутная жизнь дала ему для этого массу поводов.

— Моя беспутная жизнь? Этот человек ненавидел меня, когда я был еще младенцем. Что же касается моей матери, то он ненавидел ее, потому что она отказала ему в его притязаниях. А так как он наверняка был просто несносным мужем, то я считаю, что его жена поступила очень даже хорошо!

— В самом деле? В таком случае я счастлив, что вы отлично понимаете друг друга. И мне пришла в голову идея поженить вас!

— Что? Женить меня на ней? На такой мегере!

— Не будьте идиотом! Это же идеальный вариант. Кроме того, она молода, ведь она лет на тридцать моложе покойного. Он женился на ней после развода с графиней Сапега, и она княгиня из рода Радзивиллов. Наконец, она довольно привлекательна и очень богата. Для вас — человека, всегда нуждающегося в деньгах, — это будет отличным решением: вы станете миллионером!

— Никогда! Иоганна фон Леобен была сумасшедшей, но эта — просто опасна. Союз с ней — это постыдно!

Король кулаком грохнул по столу:

— О, вы так думаете? Тем не менее я советую вам подумать еще раз, потому что вы ей нравитесь! За это, возможно, я проявлю к вам свою благожелательность!

На этот раз гнев, прозвучавший в голосе короля Польши, не нашел отклика в его сыне. Он понял, что что-то в нем оборвалось и что этот человек никогда не любил его и теперь уже точно не полюбит. Он любил только его мать, как, впрочем, она того и заслуживала: но было ли это влечением сердца или всего лишь ненасытным сексуальным аппетитом? И вообще, способен ли был его отец испытывать те чувства, которые он сам испытывал по отношению к Розетте Дюбосан, Луизе-Елизавете де Конти и особенно к Адриенне Лекуврёр? Конечно же, нет!

Это открытие было жестоким, но оно стало всего лишь еще одним дополнением в череде прежних разочарований. С другой стороны, ему сейчас, как никогда, необходим был образ актрисы. Из ее писем Мориц знал, что она не прекращала звать его в Париж. Она верила в него и в его звезду: «Возвращайтесь, возвращайтесь, мой дорогой граф, к той, которая полностью принадлежит вам, а также к великой славе, что ждет вас во Франции...» И, пожалуй, действительно настало время повернуться спиной к своей родной земле, чтобы направиться навстречу иной судьбе...

— Ваше Величество, — сказал он, глядя прямо в глаза Августа, — я не могу купить то, что мне никогда не принадлежало, особенно по такой цене. С разрешения Вашего Величества я беру окончательный отпуск. Я желаю королю долгого и славного царствования, но свою личную славу я пойду искать в другом месте! Она меня ждет во Франции!

В полной тишине Мориц по-военному отдал честь своему отцу, повернулся и вышел из кабинета. Все остальные хранили молчание.

Он уже вскочил на коня и ускакал, когда Фридрих фон Фризен выбежал во двор...

* * *

Осенним утром Адриенна, одетая по-домашнему, сидела за своим рабочим столиком и писала своему другу д#39;Аржанталю:

«Некий человек, которого давно ждали, наконец, приезжает сегодня вечером, находясь в добром здравии. Курьер опередил его, так как его карета сломалась в тридцати лье отсюда. Рессору заменили, и он будет здесь уже сегодня...»

Молодая женщина лучилась счастьем, а вся ее прислуга была занята подготовкой к возвращению Морица. Сама она чувствовала себя прекрасно. Кончились дни тревог и ночи одиночества, когда она не в силах была заснуть, когда ей приходилось ловить любые звуки, доносившиеся снаружи, надеясь, вопреки логике, что вдруг заскрипят ворота, послышится грохот подъехавшей кареты и топот лошадей, а потом человек, которого она так ждала, обнимет ее! Если бы не было театра, где она продолжала с успехом выступать, Адриенна, возможно, уже умерла бы от боли и страха никогда не увидеть его снова. Итак, она надела пеньюар и бросилась к столу писать, писать и писать письма, переполненные любовью:

«Я люблю вас, я люблю вас больше, чем когда-либо. Я люблю вас любить, и я была бы счастлива, если бы эта нежность всегда была такой же полной и всеохватывающей, как сейчас...»

Только как сейчас? А разве все эти три бесконечных года не были наполнены биением ее сердца, предназначенным исключительно ее любовнику? Она знала, что он встречался с другими женщинами. И можно ли было требовать от этого зверя долгого воздержания? Кроме того, разве не уехал он для того, чтобы жениться? Адриенна почувствовала облегчение, когда он описал ей Анну Иоанновну. Она тогда даже засмеялась. И когда речь шла о Елизавете Российской, про которую говорили, что она совершенно сумасшедшая, но достаточно молодая и красивая, она не волновалась: в глубине души она знала, что Мориц любил ее — так, как он умел любить. Достаточно было перечитать его письма, не такие многочисленные, как ее (как же они были нужны ей!), где он открывал свое сердце.

С тех пор как Адриенна узнала, что Мориц, наконец, снова вернется, она не переставала смотреться в зеркало, боясь увидеть там следы его долгого отсутствия. Аиссе[89], ее подруга, прекрасная черкешенка, которая в четыре года попала на турецкий невольничий рынок, успокоила ее:

— В ваших чертах я вижу лишь еще больше выразительности. Страсть может украсить лицо или уничтожить его навсегда! Вы достигли первой стадии, берегитесь второй!

— Но я же старше его!

— Никто в этом и не сомневается, и он должен не обращать на это внимания! Помните, что театр сделал вас королевой, так и оставайтесь на вашем троне! Утешайте его, любите его, но не становитесь его рабыней!