Сын Авроры - Жюльетта Бенцони

— Я так его люблю!

— Замечательно!.. Но постарайтесь, чтобы он не был в этом слишком уверен!

Адриенна улыбнулась, пообещала постараться и вернулась к своему зеркалу. А потом пришел в гости д#39;Аржанталь, как обычно по утрам. Для него возвращение воина было худшей из новостей, так как долгие дни, месяцы и годы он вынашивал надежду, что корона удержит Морица Саксонского в туманах Севера, а он сам сможет продолжать играть роль утешителя. Он ведь так надеялся найти однажды молодую женщину в слезах, и ему было бы так сладко занять место любовника, с которого этот саксонский варвар так бесцеремонно вытеснил его!

А в тот день он нашел Адриенну сияющей и осматривающей свой гардероб, чтобы выбрать такое платье, которое лучше всего подходило бы для воссоединения со счастьем ее жизни. Она предпочла платье от Фаншона, а горничная приложила его к ней, стоящей перед зеркалом, но Адриенна вдруг решительно его отвергла:

— Мне совершенно нечего надеть! — произнесла она полным драматизма голосом. — Я не понравлюсь ему!

— Как такая женщина, как вы, может говорить подобную ерунду! И что вам беспокоиться о каких-то платьях? Просто украсьте волосы розой... и этого будет достаточно! Он преклонится перед вашей красотой, как это сделал бы я, если бы имел невероятное счастье восстановить наши отношения!

Смягчившись, Адриенна взяла его лицо в ладони и приложила к нему губы в легком поцелуе:

— Вы мне дороже, чем когда-либо, Шарль! Даже когда мы были любовниками, я вас не любила так сильно. Разве вам этого не достаточно?

— Мне приходится с этим мириться, ибо я умру, если не смогу вас видеть! Что же касается этого счастливчика, то порекомендуйте ему не заставлять вас больше плакать, ведь это случалось слишком часто! Пусть его возвращение подарит вам счастье, которого вы заслуживаете...

Когда грязная почтовая карета, в которой ехал Мориц, пронесла его сквозь ворота и доставила во двор, дом не только не был освещен, как того ожидал путешественник, но он был почти полностью погружен во тьму... Только один подсвечник на столе в вестибюле освещал лестницу. Ставни комнат были затворены, но дверь широко открыта. За исключением портье, не было видно никого из слуг.

— Мадемуазель нет дома? — спросил Мориц.

— Не думаю, господин граф. Мадемуазель у себя!

Но, уже бросившись вверх по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки, он подбежал к двери комнаты, которую он так хорошо знал... он оказался в раю!

Аромат Адриенны — вот что в первую очередь вскружило его голову. Целые букеты длинных свечей стояли в определенных местах, оставляя зоны золотистой тени. Один из них освещал украшенный цветами стол, где был накрыт холодный ужин. Два других ласкали огромную кровать, покрытую белым атласом, где Адриенна полулежала, опираясь на локоть. Ее единственной одеждой были прекрасные распущенные волосы, украшенные розой. Нежный свет бросал отражение на ее тело, ставшее еще более красивым, чем раньше. Свободной рукой она протянула Морицу фужер, наполненный пузырящимся шампанским...

Окаменев поначалу от этого зрелища, Мориц встал посреди комнаты, сбросил шляпу и плащ, а потом, не отрывая глаз от соблазнительницы, начал срывать с себя одежду. Кончилось все это тем, что он бросился на колени у самой кровати, взял фужер, осушил его и повалился на молодую женщину: — Ты... Ты, наконец-то!

* * *

О, как замечательны были эти первые мгновения любви! Между поцелуями и объятиями влюбленные, хохоча, рассказывали друг другу о том, что с ними происходило во время их долгой разлуки. Они не покидали постели, кроме как для того, чтобы умыться в маленькой соседней комнате или поесть с подноса, который приносил слуга. При этом Мориц разжигал в камине огонь, в который Адриенна брызгала несколько капель своих духов. А потом игра продолжалась уже на ковре в жаре пламени, которое еще больше распаляло их взаимное желание. Мориц одевал свою любовницу, словно она была его куклой, и все для того, чтобы потом получить удовольствие, раздевая ее. Двери особняка оставались закрытыми для всех проявлений внешней жизни, и все записки из «Комеди Франсэз» оставались без ответа. Раздраженная постоянными напоминаниями из театра, Адриенна предлагала вообще уехать в Даммартен, но Мориц возражал. Даммартен был совсем непривлекателен в ноябре, когда небо, казалось, сливается с землей, когда царит влажная, холодная погода. Разве можно было его сравнить с теплым раем на улице Марэ-Сен-Жермен? В самом деле, надо было быть сумасшедшим, чтобы отправиться туда!

Это блаженство длилось восемь дней и восемь ночей, пока Бове однажды утром не отправился в дом своего хозяина и не прибежал оттуда со срочным письмом от герцога де Ришелье: король, узнав о возвращении графа Саксонского, выразил желание увидеть его в Версале. Мориц был вынужден уехать домой, пообещав Адриенне вернуться в тот же вечер. Но тогда же директор «Комеди Франсэз» бросился к ногам звезды театра и стал умолять ее вернуться на сцену, ибо без нее театр практически пришел в упадок. Наверное, его стремление вернуть на сцену Адриенну совсем не отвечало чаяниям некоторых актрис, надеявшихся, вопреки всему, что Лекуврёр, поглощенная любовью со своим саксонцем, вообще никогда не вернется.

Короче говоря, каждый из них пошел туда, куда его звал долг... И все изменилось. Сам того не осознавая, Мориц Саксонский стал совсем другим после приключений в Курляндии. Точно так же невольно изменилась и Адриенна. Он вернулся на землю с высоты своих мечтаний о суверенной короне, и теперь, во Франции, должен был вновь думать о своем будущем. Что же касается актрисы, то их долгая переписка приучила ее к роли, отличной от роли обыкновенной любовницы. Следя за его действиями, помогая ему и даже давая советы, Адриенна незаметно почувствовала себя как будто законной супругой Морица. Конечно же, она прекрасно понимала, что в действительности этого произойти не может. Но, спустившись все-таки на землю со своих облаков, они уже не могли избавиться от своих новых ощущений...

Мориц вернулся к механическим исследованиям в духе Леонардо да Винчи: он рисовал проект судна без парусов и весел, реализация которого стоила бы целого состояния. Но поскольку он не был человеком, способным по двадцать четыре часа в сутки корпеть над чертежами, то вскоре оказался в кругу своих бывших друзей и позволил себе без особого, впрочем, сопротивления окунуться в удовольствия, которые предлагал Париж: игры, ужины, женщины. Конечно, он все еще любил Адриенну (на самом деле он никогда не перестанет ее любить), но всепоглощающая страсть первых дней незаметно отошла на второй план. Что же касается Адриенны, то она страдала от его «причуд», но не показывала своих обид, разве что чуть-чуть. С другой стороны, она удвоила усилия, стала заботиться о его здоровье, тревожиться при малейшем кашле, советуя ему одеваться потеплее, когда было холодно, стараясь вылечить малейшую его царапину. То есть она начала делать то, что категорически нельзя совершать, находясь рядом с подобным человеком. Ее собственное здоровье также было не на высоте, но она старалась скрывать это, зная, что больная женщина еще более невыносима, чем женщина, которая окружает ненужной заботой мужчину, подобного Морицу. Но Адриенна так пугалась каждый раз, когда видела его, покидающим ее дом!