Маска, я тебя знаю - Екатерина Черкасова

в жизни так не отрубалась и так не болела наутро.

- Не знаю, - растерялась я.- Я вообще очень

редко пью. Но ведь это же твое вино? Ты же его привезла?

- Ну да, -согласилась Ира.- Привезла я,

но взяла его у Пьера. Он целый ящик такого держит. Он мне разрешил.

- Ну конечно,- застонала я,- твой

Пьер, который никакой не Пьер!

- Что ты имеешь в виду?- напряглась Ира.

- А то, что он гражданин Молдовы Петр Унгуряну и это

наверняка он хотел меня убить! Но зачем ему увозить Юру?

- Ну да, он Петр, но поверь, к тебе он не имеет никакого

отношения! Абсолютно никакого!

- Ты так говоришь, потому что спишь с ним!- заорала

я, пиная ногой ни в чем не повинный мангал.- А его наняли!

Наняли, чтобы убить меня!

- Да успокойся ты, наконец! Кто угодно, но только не

Петр, нет ему до тебя никакого дела. Клянусь тебе!

- А почему же тогда он не поехал с тобой?

- Дела у него, дела! Ладно, скажу тебе. Унас с ним

маленький подпольный бизнес здесь, типа контрабанды. Просто ему удобнее

представляться канадцем, не слишком афишируя знакомство со мной.

Я немного успокоилась:

- Поэтому ты сказала на работе, что поедешь в Москву?

- А ты и это знаешь? Ну ты даешь, тихоня! В общем, да,

чтобы не светиться в отпуске в Марокко. Но ты не спрашивай, что за

дела, тебя это не касается.

- Ну допустим, а как же быть с вином? Ты же брала его

у Петра?- не успокаивалась я.

- Очень просто, этот Анри, подозрительный мужик... мне

кажется, он к нам прилепился, чтобы следить за тобой. Может, он тоже

не канадец?

Я подумала, что и верно, он мог быть французом или швейцарцем. Пока все сходилось.

- Ты же знаешь, у них соседние номера и соседние балконы.

Он запросто мог подменить вино, - продолжала Ира, и мне пришлось с ней согласиться.

- У меня голова кругом от всего этого. Давай лучше

подумаем, как отсюда выбраться.

Мы наполнили пустые бутылки водой, заткнув их пробками. Намазались кремом, надели очки, укутали головы. Сумку с водой решили нести по очереди, пить маленькими глотками, разумно распределяя воду. На песке виднелись следы от колес, и мы не знали, какие из них ведут к дороге. На всякий случай решили ориентироваться по солнцу и идти на северо-запад.

* * *

Мы выбились из сил и выпили почти всю воду. Пот заливал глаза,

губы потрескались, и мы едва могли говорить. Молча брели по серо-желтой пустыне, внимательно выискивая следы колес и моля бога, чтобы это был тот самый след. Я так отупела от этого, что даже не могла горевать о погибшем Юре. Солнце клонилось к закату, пора подумать о том, где заночевать.

Внезапно небо почернело, огромная тень набежала на нас, поднялся сильный ветер. Первой мыслью было, что сейчас начнется гроза, прольется ливень, я сниму бейсболку и подставлю лицо струям воды. Но когда в лицо сыпануло режущим, забивающимся в глаза, нос, рот песком, я опомнилась. Я поняла, что это самое страшное, что может настигнуть человека в пустынесамум, песчаная буря.

Ира с ужасом смотрела на меня. Я знаками показала ей, чтобы она делала, как я- закутала лицо, легла ничком и спрятала голову. Мы прижались друг к другу, кашляли, отплевывались. Песок, казалось, забивает трахею, бронхи, не позволяет дышать. Я по-настоящему боялась задохнуться.

С каждым новым порывом ветра слой песка над нами становился все тяжелее.

Внезапно я перестала бояться и мне стало легко, я думала о том, что после смерти встречусь с Юрой, и мы никогда больше не расстанемся. Вот только жаль, что там не бывает телесной любви.

Я открыла глаза и увидела над собой свод шатра. Если это

мир иной, то я представляла его совсем иначе. Здесь пахло овчиной

и чем-то кислым. Темные морщинистые руки поднесли к моим губам плошку, и я сделала глоток прохладного кислого напитка. Пожилая иссушенная пустыней женщина в темной одежде сказала мне что-то на незнакомом языке, непохожем на арабский, и заботливо приподняла мне голову, чтобы удобнее было пить. Она вышла и не возвращалась. Минут через пять появился высокий стройный мужчина. О его возрасте трудно судить, так как лицо у него закрыто, как у мусульманских женщин. Но судя по выразительным ярким глазам, порывистым движениям и изящным рукам, он не стар. Он открыл лицо и сел рядом. Действительно, мужчина был молод и даже красив, с волевым тонким лицом, глубокими умными глазами. Кмоему удивлению, он заговорил на прекрасном французском с парижским произношением, куда более парижским, чем мой.

- Как вы себя чувствуете?

- Жива, и это уже неплохо. Меня нашли вы?

- Не я лично, но мои люди. Вам очень повезло, что вы

не задохнулись под песком. Из-под него торчал яркий козырек бейсболки, поэтому вас и заметили.

- Даже не знаю, как вас и благодарить...- начала

я, но мужчина прервал меня:

- Не надо благодарностей. Это пустыня. Это закон.

- А где моя подруга?- забеспокоилась я.

- К сожалению, она задохнулась. Мне очень жаль. Мы вчера похоронили ее по мусульманскому обычаю, на закате.

Я вспомнила красивую, яркую Ирку, так любившую жизнь и бравшую

от нее все, что можно, и горло перехватило судорогой, я всхлипывала,

но не смогла проронить ни слезинки. Мне не хватало воздуха, и я быстрыми резкими вдохами пыталась протолкнуть вдруг ставший вязким и густым воздух в легкие.

Мужчина положил легкую сухую руку мне на лоб и позвал кого-то

на своем гортанном языке. Вошла уже знакомая мне старуха и протянула плошку с отваром.

- У вас жар, вам надо поспать,- сказал он,

убирая руку с моего лба. Поговорим завтра.

* * *

Утром я почувствовала себя гораздо лучше. Приподнялась с

низкой постели и обнаружила рядом чистое просторное платье. Моей одежды нет. Видимо, это мне предлагали надеть. Поколебавшись, я надела бесформенную одежду, накинула платок и вышла из шатра. Место, где я находилась, представляло собой утрамбованную площадку, на которой стояли темные шатры. Все обнесено каменным забором. Впыли возились чумазые детишки. Увидев меня, они оторвались от своих игр и с интересом уставились на меня. Я дружелюбно помахала им рукой. К своему изумлению, я обнаружила на самом большом шатре спутниковую антенну. Это выглядело так нелепо, что мне стало смешно.