Магнус Чейз и боги Асгарда. Молот Тора - Рик Риордан

– Д-да п-пребудет в Мире, – заикаясь, пробормотал он.

– Ох, как же трогательно, – шмыгнул носом Хеймдалль, и по щеке его покатилась белая, как млечный сок, слеза. – Очень надеюсь, ребята, что у вас хватит безумства все так и сделать. Да, я этого очень хочу. – Склонив голову, он снова прислушался к далекому шепоту Вселенной и возмущенно изрек: – Нет, я отсутствую в списке гостей, приглашенных на твою свадьбу с Тримом, разрази его молот Тора!

Во взгляде Сэм на меня таился немой вопрос: «Мне, случайно, последние пять минут не приснились?»

– Лорд Хеймдалль, вы имеете в виду свадьбу, в которой я только что поклялась не участвовать?

– Именно, – подтвердил он. – Не сомневаюсь, что она будет прекрасна. Вот только будущая твоя золовка Тринга все время твердит: «Никаких Асов! Никаких Ванов!» Похоже, у них там установлен строгий фейс-контроль для гостей.

– Они не хотят, чтобы Тор пробрался туда и увел свой молот, – сообразил Алекс.

– Похоже на то, – не сводил глаз с туманного горизонта Хеймдалль. – Их подземная крепость-бар… Короче, я вижу ее устройство. В нее всего один вход, и он постоянно перемещается в какое-нибудь другое место. То за водопад, то в Мидгардскую пещеру или под корни дерева. Пожелай Тор даже спланировать нападение, он не сможет проникнуть внутрь. Чего же им тут опасаться? – Он нахмурился. – Трим и Тринга все еще обсуждают список гостей. Значит, приглашены только члены семей новобрачных, великаны и… Эй, а кто такой Рэндольф?

Мне показалось, жара на Биврёсте усилилась. Щека у меня зазудела, словно на ней возник ожог в форме ладони.

– Это мой дядя, – не видел смысла утаивать я. – Вы и его тоже видите?

– Не в Йотунхейме, – мотнул головой Хеймдалль. – Но Триму и Тринге очень не нравится, что он в списке. Трим объясняет: «Локи потребовал», а Тринга швыряет об пол бутылки. – Хеймдалль поморщился. – Извините, но вынужден отвести глаза. Без камеры все такое объемное. Как в 3D.

Амир повернулся ко мне и с тревогой осведомился:

– Магнус, твой дядя в этом замешан?

Мне совсем не хотелось сейчас вдаваться в подробности. Стоило вспомнить, как Рэндольф вонзает с паническим криком меч в живот Блитцена, как меня начинала колотить дрожь.

К счастью, Алекс как раз в тот момент сменил тему:

– Лорд Селфи, а что там насчет козлоубийцы? Нам обязательно надо его найти.

– Ах да. – Хеймдалль, едва не снеся мне попутно голову, поднял свой меч ко лбу и прикрыл им глаза от солнца, наподобие козырька фуражки. – Вы сказали, фигура в черном, на голове металлический шлем, а на лице маска в виде волчьей морды с оскаленной пастью?

– Верно, – подтвердил я.

– Такого не вижу, но разглядел нечто странное, – пробормотал бог. – Конечно, без камеры… В общем, не знаю, как описать. – Быстро подняв фаблет, он сделал фотку и показал ее нам. – Вот что вы на это скажете?

Мы, чуть не стукнувшись головами, уставились на экран.

Определить масштабы запечатлевшегося на нем было трудно. В межмировом пространстве, видать, свои оптические законы. Мы разглядели какой-то утес, на вершине которого находилось массивное здание, напоминавшее склад. На крыше его почти с той же яркостью, как реклама Ситгоу, сияла неоновая надпись: «Дорожки Утгарда».

За этим зданием возвышался поражающий воображение высотой и объемом гигантский надувной Годзилла, каких иногда выставляют автосалоны в периоды распродаж. В руках Годзилла держал картонный щит с надписью:

Мне захотелось швырнуть фаблет Судного дня с Радужного моста в туманную бездну, но в результате я ограничился только несколькими древнескандинавскими ругательствами, а, чуть успокоившись, произнес:

– Большой Мальчик. Мог догадаться и раньше.

– Плохо, – пробормотала Сэм. – Хотя он ведь тогда говорил, что тебе когда-нибудь будет нужна его помощь. Ох, что же нас ждет, если он единственная наша надежда!

– А в чем с ним проблема-то? – спросил Амир.

– И впрямь, – бодрым голосом поддержал его Алекс. – Что за такой Большой Мальчик, который общается с нами через надувных Годзилл?

– Ой, да я знаю его, – изрек Хеймдалль с такой радостью, будто сейчас мы узнаем что-то ужасно приятное. – Это самый опасный и могущественный колдун всех времен и народов. И зовут его Утгард-Локи.

Еще одна подсказка от профессионального викинга: если Хеймдалль предлагает куда-то подбросить вас, ответьте: «Нет!»

Как только он решил отправить нас обратно в Мидгард, Радужный мост под нашими ногами просто исчез и мы ухнули в пустоту, с воплями приземлившись на угол Чарльз– и Бойлстон-стрит, прямо перед статуей Эдгара Аллана По. (Вполне допускаю, вопил только я один, и не осуждайте меня за это.)

Сердце мое так бешено колотилось, что стук его можно было услышать даже через кирпичную стену. Остальных тоже явно переполнял адреналин, который в нас вбросила радуга. Всех нас порядком вымотало путешествие и мучил голод.

– Знаете, – потер руки Амир, с удивлением убеждаясь, что они все еще у него на месте, – а я ведь могу сейчас приготовить нам обед.

Лучшего предложения просто и быть не могло, учитывая, что мы находились всего в квартале от «Фалафельной Фадлана», но я все же сказал:

– Ты не обязан, чувак.

Большое, замечу, с моей стороны благородство и самопожертвование. Во-первых, я обожаю фалафель, а во-вторых, в этот момент был зверски голоден. Но он ведь просил напомнить, что никогда больше не станет меня кормить. Впрочем, чего не ляпнешь в период временного умопомешательства.

– Я… Я хочу, – возразил мне Амир.

И мне стало ясно, в чем дело. Мир только что для него рассыпался на кусочки, и ему было просто необходимо заняться хоть чем-то привычным, чтобы ощутить почву под ногами. А для него нет ничего привычней бурлящего фритюра, в котором жарятся гороховые шарики.

Здание, где находилась фалафельная, было заперто на ночь, но у Амира имелись ключи, и он усадил нас за столик, а сам удалился на кухню, чтобы приготовить нам потрясающий поздний ужин или ранний завтрак.

Мы с Алекс и Сэм, сидя в темном углу ресторанного дворика, прислушивались к пленительным звукам, которые доносились из кухни, и звон кастрюль казался нам пением птиц, а побулькиванье масла во фритюрнице – журчащим лесным ручейком.

Сэм, впрочем, еще не до конца пришла в себя. Опрокинув солонку, она начала выводить пальцем на белых кристаллах какие-то буквы, то ли древнескандинавские, то ли арабские.