Пламя в тумане - Рене Ахдие

от последней вспышки боли. От последнего бремени, которое пришло с его силой. Бремени, которое он выбрал добровольно.

За всю свою жизнь Оками никогда не думал, что найдет любовь.

Потому что он никогда не искал ее. Любовь была бременем, которого он не хотел. Пока другие описывали ее как стрелу или молнию, он лишь усмехался про себя. И то, и другое могло убить. Для него любовь не была выстрелом в сердце. Чем-то внезапным и непредсказуемым.

Любовь была восходом солнца. Багровым пятном, которое поднималось как предупреждение. Медленно и почти тайно.

Тайна, которой Оками не был рад.

Девушка, которая похитила сердце Оками своей ложью и острым умом.

Была сестрой Дракона Кая. Хаттори Марико.

* * *

У Марико раскалывалась голова.

Снова и снова она слышала голос брата. Видела выражение его лица.

«Марико?»

Когда она открыла глаза, то первым делом закашлялась. Ее рука двинулась к губам, когда она скорчилась от боли. Ее пальцы были туго обмотаны муслиновыми бинтами. Вокруг нее была прекрасная комната. Темное дерево и раздвижные двери с шелковой тканью. Запах, наполнявший воздух, был знаком. Сладкая слива и жимолость.

Марико была в чайной в Ханами. Ее перевязанные руки зашуршали по элегантным покрывалам, когда она попыталась сесть прямо.

И обнаружила Оками, сидящего поблизости.

Она робко улыбнулась. Он не ответил тем же.

– Я потеряла сознание? – спросила она.

Его лицо не было холодным. И при этом на нем не было ни следа радости. Оно было… пустым.

– Нет.

– Тогда почему я так долго спала?

– Ты была тяжело ранена.

– Что ж…

– Я усыпил тебя.

Ее губы сжались.

– Почему ты…

– Я же говорил тебе, что задолжал рану. Теперь мы квиты.

Она медленно моргнула.

– Что?

– Я оставляю тебя здесь с Юми. Твоим рукам потребуется время, чтобы зажить. Не пытайся вернуться в лес. Если каким-то чудом тебя никто не видел в ту ночь, то все равно долго скрывать от них твою тайну не получится.

– Но… Я хочу вернуться, – сказала она. – Я… я не хочу уходить. – Как только она произнесла эти слова, Марико была поражена, что это была правда.

– Меня не волнует, чего ты хочешь.

Холод его слов пронзил кожу Марико до самых костей.

– Оками…

– Рэн может умереть от ран. И мы потеряли двух наших людей в бою.

Глаза Марико расширились.

Темный взгляд Оками оставался тяжелым, пока он бесчувственно смотрел на нее.

– Ты могла предотвратить это.

За все время общения с Волком – когда он показывал крошечные проблески своей правды – она никогда не считала его мрачным. А теперь он говорил подобным тоном с ней? Это еще больше встревожило Марико.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Как я могла предотвратить это?

– Не лги мне больше, Марико.

Ничто больше не могло заглушить рев в ее ушах.

– Что? – переспросила она.

– Я слышал, как Дракон Кая назвал тебя по имени. У Хаттори Кано была дочь. Мы слышали, что она была убита в лесу Дзюкай. Не надо говорить мне, что ты не она. Не отрицай, кто ты есть, когда сталкиваешься с правдой. Имена обладают невыразимой силой.

– Вы слышали? – Марико встала, ярость внезапно наполнила ее силой. – Вы слышали, что ее убили? Может быть, ты имел в виду, что вы виновны в ее убийстве?

Оками оставался таким неподвижным, что Марико чуть не вытянула руку, чтобы посмотреть, не застыло ли время вокруг нее.

– Поэтому ты заставляешь меня остаться здесь? – продолжала она, и голос ее задрожал. Она должна была почувствовать стыд, но его не было. – Потому что, если Ранмару узнает, кто я такая, он попытается завершить задачу, которую провалил в прошлом месяце?

Оками поднялся на ноги.

– Это последнее, что я могу для тебя сделать. Оставайся здесь, пока не выздоровеешь. Потом уходи своей дорогой.

– Ответь мне! – Марико споткнулась об одеяло. Схватила его за воротник косодэ, пытаясь удержать на месте. Чтобы услышать ответ. – Ты убил людей моего отца? Ты пытался меня убить?

Оками высвободил свой воротник из ее пальцев и мягко оттолкнул:

– Вернувшись в лес, я расскажу все остальным. Если они увидят тебя снова, то убьют. Не ищи нас. Для тебя Черный клан мертв.

– Скажи мне! – воскликнула она.

– Сначала скажи мне свое имя. Назови свое имя. Признайся, кто ты! – Его глаза блестели. Первые признаки неконтролируемого чувства, которые Марико увидела в нем с тех пор, как очнулась.

Она выпрямилась:

– Меня зовут Хаттори Марико.

Оками кивнул:

– Если когда-нибудь настанет день, когда я попытаюсь убить тебя, Хаттори Марико, ты это узнаешь. – С этими словами он ушел, двери сошлись за его спиной с последним щелчком.

Это всегда было возможно – хотя и маловероятно, – что Марико ошибалась насчет Черного клана. Но теперь, когда она столкнулась с реальностью, то поняла, что не знает, что ей делать.

Через мгновение в комнату вошла красивая майко – его сестра Юми.

– Что ты ему сказала? – спросила Юми.

– Он не скажет мне правды. Он не ответит мне, почему пытался убить меня.

Она нахмурилась, ее прекрасное лицо сморщилось:

– Я не верю, что он пытался убить тебя.

– А почему нет? – воскликнула Марико. – Они же это и делают. Это то, кто они такие! И теперь я никогда не узнаю правды. Они не позволят мне вернуться в лес. Не позволят вернуться в… – «в единственное место, где я чувствовала себя своей». Она разрыдалась, ее слова прервались.

Юми поставила поднос с едой, который держала в руках. Она опустилась на колени рядом с Марико.

– Если ты действительно считаешь Оками – и Ранмару – такими людьми, то ты больше никогда не заслуживаешь их знать, Хаттори Марико.

Потерянная в пепле

Кэнсин сидел на земле, облокотившись на колени. Он смотрел вдаль, ничего не видя.

Струйки темного дыма продолжали подниматься над тем, что осталось от зернохранилища его семьи.

Но он не мог думать об этом.

Он даже не мог представить, что прошлой ночью видел свою сестру. Это было невозможно. Уловка дыма. Танец гонимого ветром пламени.

Даже мысли о Марико были вытеснены из его головы.

Кэнсин не мог думать ни о чем другом, кроме Амаи.

Ее больше нет.

Огонь убил единственную девушку, которую он когда-либо любил. Они обыскали развалины в поисках ее останков и не смогли найти ничего значимого. По меньшей мере еще две души погибли в огне.

У Мурамасы Амаи даже не будет надлежащих похорон. Кэнсин больше никогда не увидит эти мягкие серые глаза и не услышит ее