Семейное дело - Чарлз Стросс

— Да. — Мириам последовала за Ольгой, все еще во власти дурных предчувствий, однако колени у нее подгибались от облегчения. — Вопрос стоит так: кому выгодно? У меня нет никаких печатей, принадлежащих моему роду, моей линии, я даже не знала о существовании чего-то подобного, пока ты этого не сказала, но теперь мне кажется, что всем остальным в этой линии будет на руку, если ты убьешь меня. А если бы покушение закончилось неудачно, но при этом я лишилась бы друга при обстоятельствах, грозящих поставить меня в центр огромного скандала, это точно не повредило бы им. Если можешь, подумай и поищи кого-то, кто также извлек бы пользу из того, что ты «потеряла» бы свой намечающийся союз… — Она прикусила язык, но было поздно.

— Роланд, — негромко сказала Ольга.

— М-м-м. Да.

— Ты правда любишь его? — спросила она.

— Гм-м. — Лишившись дара речи, Мириам пыталась сохранить изменившую ей прямоту. — Думаю, да.

— Что ж! — Ольга весело улыбнулась. — Если бы вы оба захотели действовать сообща, желая убедить твоего дядю изменить планы на мой счет, это значительно облегчило бы мою жизнь. — Она покачала головой. — Я бы предпочла выйти замуж за камень. А он хорош в постели?

Мириам резко кашлянула в кулак.

— Что ты можешь знать…

— Ты принимаешь меня за полную дуру? — Ольга тряхнула головой. — Я знаю, что ты вдова, у тебя нет опекуна и ты весьма сведуща в вопросах права. Ты ничего не теряешь из-за подобных интрижек. Было бы наивно ожидать, что ты откажешься от него. Но для меня обстоятельства складывается совершенно иначе. До замужества я считаюсь несовершеннолетней, а выйдя замуж, теряю независимость. Неприятный парадокс, да?

— Я не понимаю вас, живущих здесь, — пробормотала Мириам, — но считаю, что в ваших законах о браке и наследовании есть серьезный перекос. Насилие как средство финансовой интриги… Отвратительно!

— Итак, мы сошлись в одном. — Ольга кивнула. — Как думаешь, что могло бы стоять за всем этим?

— Ну, скорее всего виновник кто-то, кто не любит меня… это очевидно. — Мириам принялась постукивать кончиками пальцев. — Кто-то, кто точно так же презирает и тебя или активно хочет убрать тебя с дороги. Между прочим, что стало бы с тобой, если бы ты меня застрелила?

— Что? — Ольга беззаботно пожала плечами. — Ну… полагаю, меня повесили бы, — сказала она. — А что?

— Давай подумаем. Итак, вот пункт номер два: кто-то преследует не только меня, но и тебя. Мы в самом центре… — Что-то мучило ее, требуя внимания. — Нет, пока совсем не так. Ну, и пункт третий: мои не обеспечивающие практически никакой безопасности комнаты. В чем мы можем обвинить барона Оливера, а? Кто-то воспользовался случаем, чтобы сделать свое грязное дело, используя крышу. Думаю, это достаточно ясно. Я просила Бриллиану прошлой ночью запереть на задвижку внутренние комнаты — «двойники», — когда обнаружила, что дверь на крышу открыта и обеспечивает доступ в те зоны, которые не были надежно защищены на другой стороне. Может быть, их первой мыслью было застрелить меня во сне, и они вернулись к тебе как ко второй «мишени», когда ничего не вышло с первой. Напав на тебя, они могли бы или убедить тебя, что виновата я — ты убиваешь меня, они в выигрыше, — или лишить меня союзницы… то есть тебя… а возможно, настроить против меня и остальных. По-твоему, они думают, что Роланд поверил бы, что это я так с тобой поступила?

Ольга сжала ее руку.

— Вот, — спокойно сказала она. — Если они не знали о тебе и Роланде, наверняка были убеждены, что он страстно желает получить меня в качестве «приза». Это было бы самой нормальной реакцией: разъяриться, возненавидеть того, кто приказал обесчестить твою невесту. А следствие таких действий — зарождение кровной вражды. — Ее пальцы впились в кисть Мириам. — Можешь поклясться, что не приложила к этому руку?

— Ольга. Ты действительно веришь, что я заплатила бы кому-то, чтобы он надругался над худшим из моих врагов? Вместо того чтобы просто пристрелить его и покончить с этим?

Ольга медленно расслабилась.

— Если бы ты не явилась с той, другой стороны, я могла бы подумать и так. Но твои поступки до того очаровательно просты, что, полагаю, очень трудно заподозрить в тебе такую жестокость. Или хитрость и изворотливость.

— Не знаю. Чем больше времени я провожу здесь, тем мнительнее становлюсь. — Мириам вздрогнула. — Неужели существует риск, что какой-нибудь идиот попытается изнасиловать меня из-за моего предполагаемого богатства?

— Разумеется, нет, если ты гостья лица, которому не безразлично, что происходит в его владениях, скажем, такого, как герцог. Даже в другие времена единственный риск заключался в том, что охрана предаст тебя, а твой опекун примет плату за бесчестье, — сказала Ольга. — Поскольку ты уже взрослая и способна сама выступать в роли опекуна, я не думаю, что тебе грозит нечто подобное… Авантюриста, который попробует овладеть тобой вопреки твоему желанию, ждет лишь одно: виселица. Но ведь у тебя — просто так, на всякий случай — есть и охрана, не так ли? — Она выглядела обеспокоенной. — Они очень осторожны, где бы они ни прятались! — Лицо ее помрачнело. — Допустим, барон не удосужился убедиться, что приказ об охране твоей челяди и апартаментов выполнен…

— Похоже на правду, — с дрожью в голосе произнесла Мириам, когда они поднимались по ступеням в сторону входа, оглядываясь по сторонам в поисках Бриллианы. — Надо будет поблагодарить их за столь редкие появления. Когда узнаю, кто они и где живут.

* * *

Снаружи с неба, напоминавшего цветом свинцовую черепицу, сыпался частый, плотный снег. Холодало, метель усиливалась.

— Ты должна зайти ко мне на чашку чая, — настояла Ольга; Мириам не нашла в себе сил отказаться. Бриллиана торопливо шла рядом, пока они, миновав едва прогретые коридоры дворца, поднимались по беспорядочному лабиринту переходов и лестниц в покои Ольги.

Свою стражу Ольга оставила «дома». «Ей не нужны были свидетели нашей небольшой размолвки», — с холодной расчетливостью подумала Мириам. Теперь, едва войдя во внешний покой, Ольга принялась бранить их — четырех крепких, рослых мужчин в придворных ливреях, облаченных в кирасы, вооруженных мечами и автоматическим оружием.

— Входи, будь как дома, присаживайся, — настойчиво приглашала Ольга, указывая рукой на диваны, торопливо расставленные по кругу целым сонмом прислуги. Мириам с благодарностью приняла предложение, усадив слева от себя Бриллиану, и вскоре придворные дамы из окружения Ольги привели небольшую «армию» слуг с приставными столиками, серебряным самоваром и подносами, полными разнообразнейших сластей. Рядом с ярким пламенем камина оказалось довольно легко забыть о бушующей снаружи буре.

Теперь, когда ярость Ольги, направленная на Мириам, перенеслась на другую «мишень», девушка искупала былую грубость, пытаясь проявить себя очаровательной хозяйкой, и окружила Мириам таким вниманием и предупредительностью, что та нашла их сродни раболепию после недавнего проявления бешенства и гнева. Может быть, предполагала Мириам, в Ольге попросту говорило чувство вины, ну и пусть, это доставило ей большое облегчение — ведь Ольга нисколько не разделяла ее интерес к Роланду. Они уже почти опустошили второй чайник (Мириам внимательно прислушивалась к едким замечаниям леди Эрис в адрес представителей того или иного дворцового круга), когда от дверей весьма учтиво сообщили: