Беда на высоких каблуках - Кристина Додд

Это сотовый! Брэнди попыталась нащупать в темноте телефон. Наконец она обнаружила его по мигающему красному сигналу вызова. Взглянув на часы, Брэнди поняла, что сейчас полночь. Полночь и…

Брэнди уставилась на дисплей. Что такое? Номер отца?

Да он и днем-то никогда не звонил.

Брэнди мгновенно вообразила сердечный приступ. Автомобильную аварию. Или какую-то экстренную ситуацию, заставившую отца с отчаяния наконец поговорить со своим ребенком.

Брэнди раскрыла телефон.

– Что случилось, папа? – спросила она с ходу.

– Что случилось?! – ударил в барабанную перепонку разгневанный голос отца. – Что случилось! Оказывается, у меня есть дочь, которая, будь она неладна, уподобилась фанатичным поклонницам знаменитостей! Вот что случилось!

– Что? – Брэнди откинула волосы со лба, пытаясь понять, о чем говорит отец. – Каких знаменитостей?

– Ты думаешь, я не читаю газет? Твоя мачеха показала мне твои фотографии. Моя замечательная дочь, которую я всегда сравнивал с тем жалким типом – ее сыном, выделывает курбеты с вором! С похитителем драгоценностей! Лобызается в щеки с шайкой гангстеров. Одевается подобно дешевой проститутке!

Брэнди села. Может, она была еще в полусне, но у нес не было никакого желания слушать, как отец сравнивает се с проституткой.

– Какие фотографии?

– На первой странице газеты, в светской хронике. «Чикаго трибюн» мусолит этого мерзкого итальянца, с тех пор как он показался в городе. Я знал, что «Макграт и Лиидоберт» будут представлять его интересы в суде. Но мне и в голову не могло прийти, черт побери, что ты решишь загубить свою адвокатскую карьеру, защищая везде этого проходимца!

У Брэнди засосало под ложечкой, как это бывало всегда во время разговора с отцом.

– Я не загубила свою адвокатскую карьеру.

– Лучше бы тебе совсем ее не иметь. Своим образованием ты обязана мне. И ты в большом долгу передо мной. Вандербилт обошелся мне недешево.

Сначала Брэнди приняла это за что-то вроде ночного кошмара. Но с брюзжанием отца по поводу денег она убедилась, что это не сон.

– Я поступила в одно из лучших юридических учебных заведений, – сказала она, – потому что из всех выпускников я оыла одной из самых умных в нашем городке.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты такая же глупая, как твоя мать.

Это Брэнди слышала слишком много раз.

– Я не глупая. И моя мама – тоже!

– Кого ты пытаешься убедить? Твоя мать до сих пор не может правильно сказать, сколько будет дважды два. А ты спишь с клиентом! Разве Вандербилт тебя ничему не научил? Никакой этике?

– Приблизительно такой же, какой меня научил ты, папа. – Брэнди с удовлетворением услышала, как отец захлебнулся от ярости.

Но удовлетворению отпущена короткая жизнь. Отец сделал огромный сердитый вдох:

– Хорошо. Если так – чтобы завтра утром на моем письменном столе был чек за твое обучение. Все целиком! И еще я взыщу с тебя за все твои занятия балетом.

Ярость отца, вероятно, была заразна, потому что Брэнди встала на матрас, подпрыгивая от гнева.

– Ты получишь свои деньги! Меня приняли на хорошую работу. Завтра я пойду в банк и возьму ссуду, чтобы заплатить тебе и больше никогда с тобой не разговаривать. Ты – предатель, злоупотребляющий своим положением, но я постараюсь перестать угождать твоему властолюбию.

Отец, надо было отдать ему должное, понял, что значат ее слова. Она открестилась от него. И он ответил ей со всей злостью и ехидством, на какие был способен:

– Ты ничуть не лучше твоей матери. Несчастная, глупая, бесхребетная балерина! Ты ничего не стоишь! Когда я умру, тебе не хватит духа даже прийти на мои похороны и плюнуть на мой гроб.

– Ты абсолютно прав. Я не приду на твои похороны плюнуть на твой гроб. Я не люблю стоять в длинных очередях. – Брэнди подождала, пока он перестанет злобно шипеть. – И еще я скажу тебе вот что: уж кому-кому, но не тебе кого-то критиковать за неудавшуюся жизнь. Поэтому впредь, когда захочешь на кого-то накричать, пожалуйста, не звони мне. – Брэнди уже почти нажала кнопку, потом снова приложила трубку к уху. – И маме тоже не звони.

Теперь разговор с отцом был закончен.

Она и так слишком зациклилась на нем.

Брэнди положила руку на живот, ожидая, что сейчас начнется это тошнотворное перекатывание внутри, означающее, что у нее произошла еще одна стычка с отцом. Но ничего такого не было.

Она была разгневана, это правда. Ее взбесило то, что, предложив ей деньги взаймы на учебу в колледже, отец считал себя вправе кричать на нее. И еще она была сердита на себя за то, что имела глупость попасться в его ловушку, вместо того чтобы взять студенческий кредит. Но главное – сейчас она чувствовала себя свободной. Выговорив все наболевшее, она словно сбросила путы страха, омрачавшие их жизнь с матерью с того дня, когда отец ушел от них. Не важно, что он называл ее глупой. Не важно, восхищается он или презирает ее. Она покончила с ним. Она – взрослый человек, и все жестокие слова отца отныне уже в прошлом. Теперь его бесконечное злопыхательство не будет ее беспокоить.

Брэнди сделала долгий глубокий вдох и медленно выдохнула. В этом мире нет никого, кто мог бы заставить ее страдать.

Роберто.

Где он пропадает? Почему до сих пор не вернулся? Она нуждалась в его поддержке и похвале, потому что у них было нечто большее, чем хороший секс.

Но в апартаментах было тихо.

Брэнди соскочила с постели, натянула халат Роберто и пошла в гостиную.

В ней тоже было пусто.

Тогда она проверила ванную. Обе ванные комнаты. Они тоже были пусты.

Наконец она заглянула во вторую спальню. Посмотрела под кровать.

Брэнди остановилась посреди комнаты и тяжко вздохнула. Она все поняла. Роберто исчез не случайно. Здесь нужно было искать другое объяснение. И вполне очевидное. Роберто тайком убежал от нее, чтобы выкрасть «Блеск Романовых»!

Брэнди взяла телефон и по внутреннему номеру вызвала консьержа.

– Это Брэнди Майклз, – начала она самым очаровательным и беззаботным голосом, – из номера… О Боже, я не могу вспомнить, в каком я номере!

– Вы находитесь в номере сорок три, мисс Майклз. – Голос консьержа звучал тепло, доброжелательно и… так по-мужски.

По-мужски. Ну что ж, по крайней мере хоть какая-то удача за эту ночь.

– О, спасибо вам, а то я никогда не запоминаю цифры! А этот услужливый и благородный мужчина, должно быть, вы, мистер Берч?

– Вы правильно угадали, мисс Майклз.

– Я не угадала, мистер Берч. В действительности я вас знаю. – Консьерж, пожилой мужчина, живой и смышленый, хорошо справлялся со своей работой и был рад услужить гостям. Вообще консьерж никогда не должен выдавать информацию постояльцам, но мистеру Бсрчу нравились женщины. И нравилась она. Если она взяла правильные ноты, можно рассчитывать на успех.