Спящая в огне - Карина де Сантис

Этна не заметила, как осталась в комнате одна. Ладони покалывало от прошедшего жара, а тело била дрожь. В голове был полный сумбур и непонимание. А еще страх. Ужасное, сковывающее тело, чувство. Страх перед неизвестностью объясним. Страх перед темнотой понятен. Но страх перед собственным «Я» … Такая вещь не имеет объяснения. Она противоестественна также, как снег летним днем. Хуже такого страха не может быть ничего.

Молодая целительница медленно села на кровать, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение происходящему. Она не понимала, как смогла призвать то, о чем даже не догадывалась. Это ведь была сила, да? Ее сила, спящая в ней столько лет. Бесконтрольная, уничтожающая энергия, данная ей от рождения и выпущенная на свободу посредством злости. Этна ведь до этого дня не могла припомнить, чтобы когда-нибудь злилась вот так, по-настоящему. Она могла обижаться, негодовать, ненавидеть, сожалеть, но злиться? Никогда. На непростительные и ранящие слова всегда было две реакции: молчание и острый ответ. Но она никогда не показывала свой истинный гнев, вызванный болью. Он всегда был заперт в ее груди за толстым слоем льда сожалений и острых шипов ненависти к самой себе.

Но там, во Дворе, ее лед безжалостно раскололи, а острые шипы срезали, будто сорняки. Гнев был свободен, а вместе с ним и губительная сила.

Этна обхватила голову руками, ощущая их угасающий жар. Хотелось сидеть вечность в этой комнате с обгоревшим полом и золой на полу. Ей нельзя выходить отсюда. Не тогда, когда она потеряла контроль над собой и едва не убила Калисто. Ту, кого она любила, кому доверяла и верила. Да, она была очень зла на бывшую наставницу за ее ложь, но юная целительница никогда не желала ей вреда или того, что можно назвать смертью в это время.

— Вам стоило найти способ убить меня тогда. Монстр всегда будет монстром, даже если у него добрые глаза и красивая улыбка.

— Не было способа, Этна, — дверь в комнату распахнулась и в нее друг за другом вошли Велес, Зара, Эйгон и Алиссана. На лицах целителей читалось явное беспокойство, но страх они упрямо прятали, хотя Этна знала и чувствовала его. Она сама себя напугала, так что уж говорить о них?

— Пламя попросту не позволяло нам сделать это. Мы перепробовали тысячу способов, поверь, — отозвался Эйгон, чей серьезный взгляд сейчас был очень кстати. Какой бы разговор не затеяли старшие целители он будет очень и очень непростым.

— И теперь пожинаете свои плоды. Вам было лучше в таком случае попросту оставить меня умирать или позволить волкам сделать за вас всю грязную работу, — она покачала головой, усмехаясь, поднимая голову с ладоней и обводя глазами знакомые лица. Лица людей, что воспитали ее и поделились своими знаниями. Лица людей, что были добры к ней. Лица людей, что лгали ей. Лица предателей.

— Мы не могли так поступить с младенцем, Этна. Мы же не изверги какие, — Зара покачала головой, хотя наверняка она и все остальные подумали о том, что это было бы правильным — поступить так, как сказала молодая целительница.

— Разумеется, нет. Просто теперь извергом стала я. По моей вине произошло это. По моей вине могла пострадать Калисто. Как она, кстати? — Этна перестала улыбаться, чувствуя пустоту внутри. От стоящих над ней четырех целителей легче не становилось. Они будто были ее немым укором в том, что произошло по ее вине. В том, в чем она была невиновна. В том, чего можно было избежать девятнадцать лет назад.

Гнев разрушителен. Жалость ужасна. Сострадание — слабость. Но хуже всего — милосердие. Лишь оно одно, притворяясь светлым чувством, безжалостно втыкает в спину нож тогда, когда совсем не ждешь этого. Лишь оно одно — самое настоящее зло, совершаемое во благо.

— Будет в порядке, — ответил Велес и Этна покачала головой. Слова утешения ничуть не утешили ее. — Тебе больше никогда не следует применять свою силу, Этна.

— А как же пророчество? — она вскинула бровь, встретившись своим темным взглядом с выцветшими серо-голубыми глазами старейшины. Они были полны решительности и твердости. Никакой мягкости на лице, испещренного морщинами.

— Тебе не нужно исполнять его, Этна. Всем и без того хорошо живется, все привыкли к такому порядку вещей.

— И никто не осудит тебя за это, если никто не узнает, кто ты.

Этна еще раз обвела разочарованным взглядом знакомые лица, твердящие о том, как лучше было бы поступить сейчас. Но лучше для кого? Они все боялись ее и лишь потому отказывались от справедливости, которой заслуживала изгнанная Смерть. Которую заслуживала сама Этна. Они хотели, чтобы она забыла, кем является, и какая сила течет по ее венам. Она могла их понять, ведь совсем недавно хотела плюнуть на исполнение пророчества. Но ведь тогда она и понятия не имела о том, что умеет не только врачевать раны. Пугающая сила бурлила внутри нее, зовя попробовать ее. Вкусить ее разрушение. Ощутить его на языке и кончиками пальцев. Узреть, как созидаемое может превратиться в пепел. Этот зов был ужасным. Но противиться ему, противиться своей природе было противоестественно. Этна всегда была слишком любопытной. Ей всегда было сложно устоять перед чем-то неизведанным.

— Мне нужно побыть одной. Подумать об этом, — юная целительница встала с кровати, обходя целителей и подходя к сундуку. Достав оттуда запасной плащ, она быстро накинула его на плечи, застегивая застежку. Знакомые голоса деревьев приведут ее мысли в порядок и подскажут верное решение. Как обычно.

— Только возвращайся до темна. Сегодня Лунностояние, — Велес на миг преградил ей путь, взглянув в глаза, предупреждая об опасности. Самый опасный день в году. День, когда тварь с болота набирает свою силу и выползает на охоту, пытаясь поквитаться с детьми Белой Волчицы.

Этна ничего не ответила на предупреждение, просто проскользнула мимо старейшины и направилась на выход. Единственное, о чем она сейчас жалела, так это о том, что ее сапоги были все еще мокрыми после дороги. Но даже эта мелочь не остановит ее сейчас.

Дом был непривычно тих. Лишь из столовой доносились тихие голоса. Кто-то пытался кого-то успокоить, судя по всему. Прежде чем Этна успела обуться и выскочить из тепла, она заметила, как из-за угла на нее испуганно смотрела Грета. Наверняка не только она уже знала о том, что случилось. Маленький пожар вполне мог устроить небольшой переполох.

Над дверью Дома, раскачиваясь на слабом ветру, висела ветка ягод можжевельника — защита, которую повесили северяне. Ягоды, что по поверьям должны отпугнуть болотника от их жилища в эту ночь.

Этна, как и все, боялась болотной твари. А теперь, когда три луны на ночном небе выстроятся в одну линию, у болотника будет достаточно сил, чтобы покинуть свою топкую тюрьму и выбраться на охоту. Но, гонимая желанием, юная целительница упорно шла вглубь леса. Ноги давно замерзли от холодных и влажных сапог, но она надеялась, что совсем скоро сможет согреться. Ей казалось, что призвать свою силу — это так просто. Но на деле это еще предстояло выяснить.

Дождь перестал лить, а где-то вдали перестал ворчать гром, но небо все равно было затянуто темными тучами. Вряд ли дождь нагрянет в ближайшие часы, но угнетающее состояние неба передалось всему лесу. Деревья негодующе шелестели, перекликаясь друг с другом. Животные и птицы молчали, попрятавшись в свои норы, пережидая ненастье. Где-то вдалеке был слышен шум ручья.