День всех пропавших - Дот Хатчисон

Брэн смотрит на родительский дом, его челюсть дрожит.

– Я сообщил о нашем прибытии, – в конце концов произносит он. – О причинах не говорил.

Дотрагиваюсь до висящей у горла цепочки, поглаживая холодную поверхность золотой звезды Давида.

Несколько минут мы сидим в машине. За это время успеваем увидеть подходящую к крыльцу стайку хихикающих девочек. Скоро они станут слишком взрослыми, чтобы играть в «сладость или гадость», но пока еще могут: им, наверное, по одиннадцать-двенадцать. Одна нарядилась как Чудо-Женщина[78], две другие – как Гамора и Небула; несмотря на разрисованные лица, они как близнецы. Еще с ними Черная Вдова и Ядовитый Плющ – обе в одинаковых париках. А на Капитане Марвел вместо парика – желтый хиджаб. Они толкаются, смеются, дразнятся и хором произносят: «Сладость или гадость!» – когда дверь открывается, заливая их теплым светом.

Бросаю взгляд на Брэна. Он смотрит прямо на девочек, но, думаю, видит совсем не их. Подозреваю, он видит трех подружек в костюмах черепашек-ниндзя-принцесс-балерин, добросовестно собирающих сладости для заболевшей четвертой.

Пять девочек проходят мимо, с энтузиазмом сравнивая улов друг друга. Однако дверь не закрывается – в проеме появляется силуэт прислонившейся к косяку женщины, которая смотрит на нас.

Ксиомара Эддисон. Мать Брэна.

– Готов или нет? – бормочу я.

Брэн кивает, делает глубокий вдох и открывает дверцу.

Как только мы подходим, Ксиомара, игнорируя сумки в наших руках, обнимает нас обоих.

– Ох, mirate[79], – суетится она. – Как только ты позвонил, я уже знала: что-то случилось.

– Знала? – переспрашивает Брэн.

– Я же твоя мама, – сурово отвечает она. – Claro que lo sabia[80]. В чем дело?

– Мама, пойдем внутрь.

Ксиомара меряет сына долгим изучающим взглядом, положив ладони на его руки. Наконец произносит:

– Ладно, пойдем. Только позову Бертито посторожить дверь.

Она быстрым шагом проходит дорожку и пересекает улицу.

– Бертито? – шепотом спрашиваю я.

– Старший сын Рафи, Альберто. Если она снова называет его Бертито, значит, он или разозлил чем-то familia[81], или обрадовал.

Ставим сумки возле лестницы, чтобы они никому не мешали. Я отправляю товарищам сообщение, что мы прибыли на место.

Бертито, с которым возвращается Ксио, – парень лет девятнадцати-двадцати. У него затравленный вид: я видела такое же выражение на лице Брэна, когда ему доводилось иметь дело с женщинами и их проблемами. При виде Брэна Бертито машет руками:

– Tio, я всего-навсего сшил несколько костюмов, а не спас мир. Haz que paren![82]

– Извини, chico[83]. Никто не может избежать маминой благодарности.

Молодой человек что-то бурчит, но одновременно выглядит довольным и гордым. Затем подхватывает стоящую на столе у двери огромную вазу с конфетами, выходит на крыльцо и садится на перила.

– Он учится дизайну костюмов в университете, – сообщает мне Ксиомара. – Пол-лета шил хеллоуинские костюмы для сестер и кузин – совершенно великолепные, и все в строжайшем секрете. Мы очень гордимся им.

Она провожает нас в гостиную, уставленную потертой, но удобной мягкой мебелью и книжными шкафами. Большую часть оставшегося свободного места на стенах занимают картины в рамах и большой телевизор. Паул Эддисон сидит в кресле с длинными спицами и пряжей в руках, хмуро разглядывая разложенную на коленях схему вязания.

Брэн больше похож на мать: такие же черные волосы с проседью, темные глаза и смуглая кожа. Но кудри у него отцовские. Ростом он пошел в Ксио, а телосложением – в Паула; от матери – хитрые ямочки на щеках, от отца – длинный нос. Волосы Паула по большей части поседели, голубые глаза немного потускнели, однако легко понять, от кого у Фейт такие волосы и глаза. Впрочем, лицом сестра Брэна целиком пошла в Ксиомару.

Паул поднимает голову, окидывает сына взглядом, затем еще раз, и откладывает вязание в сторону.

– Что-то случилось?

– И да и нет. Мы…

Брэн беспомощно смотрит на меня. До последнего времени я почти никогда не видела на его лице такого выражения.

– Наверное, вам стоит присесть, – говорю я Ксиомаре. – Сообщить эту новость тактично не получится.

– Вы заболели? У вас… – Ксио сглатывает ком в горле. – Ребенок? – шепчет она.

Что?

– Нет, – медленно отвечаю я. – Мы оба здоровы, Ксио. Речь о Фейт.

Ксиомара бледнеет и опускается в кресло рядом с мужем, машинально протянув к нему руку. Их ладони встречаются, они опираются друг на друга.

– Вы что-то разузнали? После стольких лет?

– Разузнал Иан, а его информация стала ключом к разгадке остальных тайн.

Присаживаюсь на краешек дивана: учитывая тему грядущего разговора, устраиваться с комфортом совсем не хочется. Брэн садится рядом, широко расставив колени и сцепив руки между ними.

– Меньше чем неделю назад девочка Бруклин Мерсер пропала по пути домой из школы в Ричмонде, штат Вирджиния. Нас вызвали на место происшествия только на следующее утро. Она – восьмилетняя блондинка с голубыми глазами.

Взгляд Брэна мельком останавливается на мне, перебегает к одной из фотографий Фейт на стене и обратно.

– Иан увидел Бруклин в новостях и предоставил нам данные по нескольким другим делам о пропажах, которые расследовал все это время. Все девочки внешне похожи и исчезли в одно время года.

Костяшки Брэна постепенно белеют от напряжения: я знакомлю его родителей с очень отретушированной версией наших открытий. Не уверена, потеряли они дар речи или просто пока не хотят ничего говорить, но оба молча слушают меня до конца – до озвучивания причины, по которой мы приехали в Тампу.

– Эта девочка, Бруклин… с ней всё в порядке? – спрашивает Ксиомара, как только я умолкаю. – Она поправится?

– Совершенно в порядке. Она проведет несколько дней в больнице, и врачи будут следить за состоянием ее крови еще некоторое время, даже когда она вернется домой. Но они уверены, что она поправится целиком и полностью.

– Хорошо, – женщина кивает. – Хорошо.