Пиратская принцесса - Сабрина Джеффрис

Она не торопясь наполняла его тарелку, делая вид, что не слышит.

— Камилла! — повторил он строго, как когда-то в детстве.

— Да, отказалась.

— А прав ли я, предполагая, что ты не слишком долго в этом упорствовала?

Она вздохнула. Она не рассчитывала на столь откровенную беседу. Хотя, конечно, надо было учесть нетерпеливый дядюшкин характер.

Она принесла ему тарелку и села рядом на кушетку.

— Да, в этом ты прав. Но это не значит, что я полностью сдалась. — Она вглядывалась в темные, непонимающие дядины глаза. Вот тут-то она и должна солгать. Но до чего же трудно сказать неправду, причем намеренно и продуманно. И все же придется. Ради него же самого… — Я ужасно беспокоюсь за Саймона. Что, если его поймают, когда он станет тебе помогать? Это значит, что его ждет тюремное заключение или еще что похуже, а я этого не переживу.

Он отставил тарелку с угощением и взял ее за руку.

— Какая же ты трусиха. Прямо как твоя матушка.

— Ага, и моя матушка, между прочим, оказалась права. Правда, это не принесло ей счастья, а лишь раннюю смерть, — с жаром проговорила Камилла.

Губы Жака Зэна сжались, он до сих пор не мог без боли говорить об этом, даже теперь, когда прошло столько времени. Он поднялся с места и рассеянно подошел к окну, глядя в сад.

— Она сама выбрала свой жизненный путь, дитя мое. Она выбрала жизнь с моим братом, твоим отцом. А ты выбрала жизнь с майором, невзирая на риск, с этим связанный.

— Невелик был выбор, — пробурчала Камилла. — И в любом случае не о том сейчас речь. Я не выбирала жизнь вдовы через несколько месяцев после свадьбы. А именно это, боюсь, меня и ожидает, если он будет продолжать вести с тобой дела.

Он пожал плечами.

— Опасность, конечно, всегда есть, но не думаю, чтобы она была так велика.

— Нет, мне не по силам это вынести, — сказала Камилла.

Он отвернулся от окна и задумчиво посмотрел на племянницу.

— Так чего ты от меня хочешь? Не могу же я отговорить его принимать участие в контрабандных делах, если он сам того пожелал.

Она закусила губу.

— Я знаю, что у тебя не всегда есть каперское свидетельство на корабли, которые ты… э-э… ну, не важно. Все, что я прошу, — пожалуйста, не приноси сюда нелегальных товаров, — я имею в виду в дом Саймона. Пользуйся его помощью только для тех товаров, на чьи корабли у тебя есть лицензия.

— А какой мне с этого будет толк? Легальные я и так могу прямо в порту выгрузить.

Об этом она не подумала.

— Ну да. Но… наверняка есть какой-нибудь способ удержать его. Пока его на этом не поймают…

— Это невозможно, — отрезал дядя. — Ну хватит, моя маленькая камелия, негоже тебе ввязываться в дела твоего супруга. Не женского это ума дело…

Но Камилла уже не слышала дядиных слов. Она с тревогой вслушивалась в другой звук, доносящийся снаружи. Свист. Когда Саймон утром уходил, он насвистывал.

Нет, не может быть. Она взглянула на часы на каминной полке. Саймону еще слишком рано возвращаться. Он сказал, что задержится до ужина. Потом она услышала, как открывается наружная дверь, и сердце у нее упало.

— Так что твоей красивой маленькой головке беспокоиться совершенно не о чем, — проговорил дядя в тот самый момент, когда в гостиную вошел Саймон. — Мы с твоим мужем будем крайне осторожны.

— Насчет чего это мы будем так осторожны? — поинтересовался Саймон по-английски.

Кровь отлила от лица Камиллы. Она знала, что он подумал. Он ни за что не простит ее. Она кинула на дядю умоляющий взгляд: молчи, мол, но тот, казалось, ничего не замечал.

— Насчет наших с вами дел, майор, — ответил он тоже по-английски. Вид у него был насмешливый, даже немного снисходительный. — Как вы мне и говорили в субботу, она беспокоится о нашем бизнесе.

— Серьезно? — мрачно сказал Саймон.

Она чувствовала, как его взгляд прожигает ее насквозь, но встретиться с ним глазами не могла. Дрожа, как осиновый листок, она поднялась и направилась с подносом к мраморному столику с закусками около кушетки.

— Я не ждала тебя так рано, — сказала она, стараясь не показать своего страха.

— Генерал сжалился над молодоженом и отпустил меня домой.

— Я рада, — старательно изобразила она довольную улыбку. — Хочешь паштета? Я напекла пирожков, они еще горячие.

— Я не голоден, — он вошел в комнату. От него исходили почти видимые волны ярости. — Я бы предпочел услышать, о чем именно ты так беспокоишься.

Теперь наконец и дядя заметил повисшее в воздухе напряжение.

— Ну, не будь к ней строг, mon ami. Все жены до единой волнуются за своих мужей. Ты должен только радоваться, что она о тебе заботится.

— Обо мне? — удивленно переспросил Саймон.

— Разумеется. За кого же еще ей бояться? — Дядя говорил таким невинным тоном, что у Камиллы сжалось сердце. Он продолжал успокоительным тоном: — Сам знаешь, какие они, женщины. Волнения, треволнения, и всегда без повода. Она боится, что тебя могут арестовать, если ты будешь иметь со мной дело, — он расхохотался во все горло. — Она даже предложила отговорить тебя здесь появляться, когда я доставлю товары, приобретенные… скажем, не совсем безопасным способом. Вот это идея! Как будто в другом случае ты мне понадобился бы!

Ответный смех Саймона звучал искренне. — Да, действительно, идея замечательная. Что же ты так оплошала, Камилла! Надо было лучше думать. Она наконец осмелилась взглянуть на него. Понятно, что они с дядей Жаком говорили совсем о разных вещах. Саймон хотел сказать: «Надо было придумать что-нибудь получше, чтобы помешать мне».

— Это было всего лишь предположение, — сказала она негромко. Похоже, он был прав.

— Предположение? — воскликнул дядя Жак. — А я уж было подумал, что ты вполне серьезно это предлагаешь. Не тревожься, ma chere, мы будем очень осторожны, не так ли, майор? У тебя не будет ни малейшей причины для беспокойства.

— Ну, конечно. Мы будем предельно осторожны. Да. — Голос Саймона был мягким, но достаточно ироничным, чтобы она рассердилась.

Нет, вы только поглядите на него. Сидит и притворяется дядиным товарищем, когда единственное его желание — убить дядю на месте. Жаль, что она не может бросить эти обвинения ему в лицо, чтобы дядя Жак узнал, что этот негодяй затевает.

Но если дядю и поймают, всегда можно надеяться на то, что смертный приговор ему не вынесут. А если она обмолвится дяде о планах Саймона, то Саймон будет убит наверняка. Она достаточно хорошо знала дядин вспыльчивый нрав.

Следующие полчаса прошли для нее как в тумане. Дядя, казалось, вовсе не спешил уходить, и она вынуждена была вести вежливую беседу и выслушивать, как они обсуждают планы продажи контрабандных товаров, при этом не подавая виду, что чувства ее мечутся между гневом и страхом.