Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража - Дмитрий Емец

Меф приподнялся на локте и выглянул в окно. Он рассчитывалувидеть огни станции, однако никакой станции не было. Со всех сторон ихокружала мгла. Даже луна – это всевидящее око тьмы – и та видна была едва-едва.

– Даф! – негромко окликнул Меф, чувствуя, что онане спит.

– Ты понял, что случилось? – услышал он еенапряженный голос.

– Нет.

– Кто-то отцепил вагон! Поезд ушел, а мы остались.

Сжимая меч, Меф спрыгнул и врезался во что-то мягкое. Вполумраке он увидел Ромасюсика. Тот сидел на нижней полке и дрожал. Его большоепухлое лицо от страха казалось цвета молочного шоколада.

Всякий знает, что человеку, который ест много и бессистемно,грозит телесное ожирение. Но равно как существует ожирение физическое,существует и ожирение душевное, происходящее от бессистемного и неразборчивогопоглощения информации. И это второе ожирение гораздо вреднее первого.

Книга Света

Меф отыскал Прасковью. Глаза ее светились в темноте, как уДепресняка. Казалось, в купе два кота – один на верхней полке, другой нанижней. Уютно поджав под себя ноги, Прасковья пила минеральную воду. От Мефа неукрылось, что вода не думала ни кипеть, ни замерзать. Это означало, чтовоспитанница Лигула спокойна как удав.

– Спуриус рядом. Чего сидишь как трусливый вахлак? Идиубей его, мой прекрасный герой! А я, так и быть, тебя поцелую! – картоннымголосом произнес Ромасюсик.

Даф примирительно коснулась руки Мефа.

– Не выходи из себя, пожалуйста! А то ты, когда из себявыйдешь, потом обратно долго не заходишь, – шепнула она.

Меф кивнул и с мечом в руке шагнул к двери.

– Не высовывайся! Там сейчас и без тебя будеттесно! – посоветовала Даф.

Она была как всегда дальновидна. В соседних купе тожеобнаружили, что вагон остановился. Захлопали двери. По коридору навстречу другдругу прокатились две яростные волны. Звон мечей. Крики. Яркая, очень длиннаявспышка, составившаяся из трех или четырех вспышек, залила коридор, точноприлипнув к дверной щели.

Ромасюсика била крупная дрожь. Он так трясся, что с негоосыпблась шоколадная перхоть. Внезапно губы его разомкнулись, и он чужимголосом произнес:

– Ага, а вот и копья валькирий! Все-таки Спуриус недурак! Стравил мордоворотов моего дядюшки с валькириями! Интересно, много будеттрупья?

«Получается, Прасковья знала про валькирий», –сообразил Меф.

Он опустился на колено и развернул меч клинком к двери,оперев его на сгиб левой руки. Если дверь сорвут, в тесном купе рубитьсяневозможно. Только колоть.

После первой короткой стычки в коридоре воцариласьотносительная тишина, изредка прерываемая одиночными вспышками копий. Похоже,валькирии загнали стражей мрака в их купе и мешали высунуться в коридор.

Мефу, чей слух был напряжен как струна, почудился голосЭссиорха, вопрошавший кого-то:

– Вы действительно хотите причинить детям вред? Я неошибаюсь? Возможно, я не понял пока истинный смысл ваших побуждений? Возможно,они величественны?

– Что ты зря болтаешь? Мочи их! – заорал кто-товторой, видимо, Корнелий.

Меф почувствовал, что Корнелий подпрыгнул от нетерпения и впрыжке быстро размахивает кулаками. Впечатлительные китайцы назвали бы этодвижение: «заяц играет на барабане».

Неожиданно в правой части вагона послышался короткий женскийкрик и звон мечей. Стало ясно, что кто-то из темных стражей удачнотелепортировал прямо посреди валькирий и напал на них.

Копья валькирий перестали вспыхивать, и по коридору вновьпрокатилась темная волна. Это уцелевшие тартарианцы Лигула ринулись в последнююатаку.

– Да. Трупья будет много, – голосом Ромасюсикапроизнесла Прасковья.

Сквозняк, коснувшийся потной спины Мефа, заставил егооглянуться. В окне вагона что-то навязчиво белело. Меф не сразу понял, что этолицо. Для лица у него был слишком большой и точно зачеркнутый рот. Ага, это жеон держит в зубах нож, рукой пытаясь отжать окно вагона!

Меф узнал отравителя, решившего выступить в новом для негоамплуа. Меф хотел нанести укол мечом, но раздумал. Тем более что Прасковьянашла выход первой. Привстав, она хладнокровно просунула в щель руку и дернулаотравителя за волосы. Тот попытался удержаться, но удерживаться было не за что.Не выпуская из зубов ножа, отравитель свалился на насыпь.

«Крыша! Я могу выбраться на крышу вагона!» – внезапно понялМеф.

Повиснув на окне, он решительно дернул его вниз. Окно, какнередко бывает в поездах, поддавалось неохотно, точно делало величайшееодолжение. Лишь после пятого рывка Меф открыл его настолько, что сделалосьвозможным, запрыгнув ногами на столик, вылезти наружу.

Спрятав клинок в наспинные ножны, Мефодий оглянулся наДафну:

– Оставайся в купе! Я посмотрю, что там и как – ивернусь!

Не дожидаясь, пока Дафна начнет его отговаривать, Меф попояс высунулся из вагона. Руки стали шарить по металлу в поисках, за чтозацепиться. Ага, что-то нашлось!

С силой оттолкнувшись ногой от окна, Меф животом упал назакругленную часть вагона и, помогая себе коленями, стал карабкаться. Вкакой-то момент он едва не сорвался, но пальцы счастливо нашли очередную опору.Как все-таки удачно, что Дарвин произошел от обезьян и научил некоторых людейлазить!

Поняв, что он больше не скатывается, Меф вскочил,оглядываясь. Он уже почти расслабился, когда внезапно услышал смех. Буслаеврезко повернулся и не сразу осознал, что этот темный, малозаметный на крышевагона силуэт – человек.

Кто-то сидел, по-турецки скрестив ноги, и с любопытствомразглядывал Мефа.

– Не узнал? – услышал Буслаев глуховатый голос.

– Нет.

– Плохо. Это ведь уже третья наша встреча, хотя неузнать меня во время второй было простительно. А если так?

Он поднял руку, и брызнувший с его ладони свет озарилморщинистое лицо. Одновременно Меф увидел, что на коленях у человека лежитузкая, сильно загнутая сабля. Саблю он не забыл. Так уж была устроена памятьБуслаева, что оружие она сохраняла дольше, чем людей. Хотя этот человек былособенный. Человек-одуванчик с кроличьими зубами.

– Азеф! – воскликнул Меф.