Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

Николаев, передавая задание, был каким-то бледным и излишне напуганным. Я спросила, не привел ли он хвост? Эта квартира была одной из нескольких, предназначенных только для того, чтобы скрыться, переждать, пропустить волну арестов. И ее провал был бы крайне нежелателен. Однако нет, наш товарищ говорил о нехороших предчувствиях, о том, что сейчас соратники пропадают и охранка свирепствует, не утруждая себя поиском бесспорных доказательств. Потом он ушел и… исчез… О масштабах погрома мне стало ясно, когда приступила к сбору боевой группы. Это было невероятно! Практически вся организация была раздавлена! На двух явках меня спасло только то, что называлось революционным чутьем. Там были засады, но я не пошла в пасть жандармского управления. В конце удалось выйти на одну ячейку, которая была еще слишком молодая, про эту пятерку мало кто знал. А зря. Очень там перспективные товарищи собрались. Все молоды, все студенты с хорошим образованием. Вот только была и проблема– оружие! На всю пятерку два револьвера, да еще такие убожества! Скорее они опасны будут для самого террориста, чем для тирана. Это надо было срочно исправлять! Думаете, это было просто? Это было чертовски непросто– добыть оружие в городе, наводненном жандармами! Торговцы из-под полы попали под негласный надзор полиции и боялись нос высунуть. Выручил появившийся внезапно отставной штабс-капитан Дегаев, один из верных соратников организации. Благодаря сему деятельному молодому человеку удалось отстранить от акции ненадежного товарища В., который так волновался, беря в руки револьвер, что его била дрожь. Я решили его использовать только для наблюдения за объектом атаки.

А вчера появился и Юрковский, который сумел уйти от полиции, почти выловившей его на одной из конспиративных квартир. Феденька появился при полном революционном параде: револьвере и кинжале, заявил, что именно он должен казнить тирана и что это по приказу Михаила товарищей хватают и убивают при задержании, не церемонясь. О том, что среди нас есть человек, чья рука не дрогнет, беспокоиться как-то сразу же перестала. Юрковский лично убивал провокатора Тавлеева в Одессе, сказал тогда, что ему это было легче, чем пристрелить собаку. После этого план акта вырисовался окончательно. У нас была еще одна нитроглицериновая бомба, прощальный дар разгромленной динамитной мастерской. Саквояж– потрепанный, видавший виды, как раз такой, что носят мастеровые,– у меня был. Его «зарядили» подарком для тирана. Я и Дегаев должны были находиться с правой стороны от центрального входа во дворец, у которого решили провести акцию. Когда подаст сигнал Витя, мы с Сереженькой должны поцеловаться. Юрковский и Вера Засулич с левой стороны, находясь за тумбой с афишами, но именно у них были лучшие револьверы. Товарищи Саша, Андрей и Тимофей должны были расположиться ближе к воротам, почти напротив них. Тимофей бросает саквояж, они открывают огонь по охране, потом мы присоединяемся к общему веселью. Юрковский обязан добить раненого князя, если тот избежит смерти. Потом, по настоянию Феденьки, мы вчетвером ворвемся в дом, ибо ребята из группы Засулич вооружены плохонько. А вот нам, вооруженным до зубов, изничтожить всю семейку Михайловичей под основание будет по плечу! Ибо яблочки от яблони далеко не падают! То, что придется убить при этом несколько непричастных– праздных зевак, слуг в доме, нас не смущало– уже десятки преданных делу революционеров пали за эти дни в борьбе, если не сотни, так что, простите, но вас принесут в жертву на алтарь революции! Единственно, меня смущали соратники Старшой Сестры[86]. В самой Вере, стрелявшей в Трепова и оправданной присяжными, я не сомневалась, а вот ее товарищи– они ведь из «Чёрного передела». Скорее всего, именно это их и спасло от немедленной расправы жандармов. Смогут ли они? Вот в чем была загвоздка. А тут еще исчез Николаев.

И вот этот день наступил!

Сергей Мезенцов

«Ваше императорское высочество! Прошу уделить мне две-три минуты для приватного разговора. Это крайне важно». Нет… Не убедительно! Надо так: «Ваше императорское высочество! У меня находятся данные о коварных планах нашего врага»… Это еще хуже. Как же мне так обратиться к Михаилу Николаевичу, чтобы великий князь оторвался от дел и дал мне время на разговор? «Ваше императорское высочество! В мои руки попали документы, которые могут помочь в расследовании взрыва в Зимнем дворце. Прошу уделить мне несколько минут для приватного сообщения». Хм… это как-то интереснее выглядит… Наверное, надо что-то такое и сказать.

Оказавшись в столице, я стал невольным заложником той секретности, которую вокруг моей фигуры создали покойные уже генерал Мезенцов и государь Александр, второй этого имени. Быть конфидентом императора– великая честь, но никто из слуг и крупных чинов обо мне ничего не знал. В свое время Александр Николаевич оформил на меня липовое наследство троюродного дяди, бывшего шефа жандармов. Это позволило мне официально уйти в отставку, а государю финансировать меня из личных средств через подставных лиц. Но подать сигнал и попросить о встрече с императором я не мог из-за отсутствия оного. Когда мне стало известно, что Михаил Николаевич имеет все шансы взойти на царство, я решил, что мне надо выйти на него. Папка с документами жгла мне руки. Их было достаточно для того, чтобы навсегда сделать Россию и Британию непримиримыми врагами. Но только будущий император мог решить: дать сим документам ход или похоронить их во мраке истории. Если эту папку уничтожить, то всё… Все мои труды окажутся втуне. Я сделал то, что мне было приказано, а теперь… готов даже к вечной отставке без мундира и привилегий.

Терзала, терзала меня мыслишка, что надо предстать пред очи вновь избранного императора, вдруг выберут не Михаила? Константин или Николай, как старшие братья, имеют определенно большие права, не говоря о маленьком Михаиле Александровиче, а тут еще британские родственники могут напомнить о себе. Много кто может. Пасьянс получается настолько многофигурный, что сам черт ногу сломит. И всё-таки считаю, мне надо скорее с себя скинуть эту ношу. И пусть мне скажут, что я смалодушничал, но иначе никак не могу. А посему следую к дворцу, в котором обитают Михайловичи. По словам доверенного человека, князь возвращается к девяти часам, не ранее, иногда и позднее того.

Я подхожу по набережной Фонтанки так, чтобы карета с великим князем была мне по дороге. По привычке, дойдя до Новомихайловского дворца, оглядываю площадь, оценивая обстановку. Не могу сказать, что она мне нравится. Вроде бы ничего необычного не вижу, две пары прилично одетых супругов, скорее всего, чиновников, несколько рабочих, которых полицейский просит отойти от подъезда подальше, они и отходят к тумбе с афишами, о чем-то споря и жестикулируя, как-то хаотично передвигаясь. А вот эти два господина в штатском слишком похожи на агентов охранки, одеты одинаково, ведут себя слишком настороженно, нда-с, несерьезно. Видел я, как работает охрана у серьезных господ, это же показуха какая-то, не говоря об этих напыщенных гвардейцах на входе со здоровенными дрынами, почему их не вооружили револьверами? Неужели сложно догадаться, что при нападении короткий ствол будет сподручнее? Или по уставам не положено? Так господам террористам на уставы начхать, они только рады будут, что противу них солдатик с винтовкой, которую надо снять, затвор передернуть, да еще умудриться прицелиться. Ах да, еще суметь при этом попасть куда-то… В общем, если бы я был народовольцем, то смог бы тут шороху наделать. Ну вот, чуть запаздываю… Карета промчалась, только что-то не то… Михаил-то вроде должен в блиндированной карете ездить, которую шестерка коней тянет, иначе никак… Ах, вот и она, а это кто из первой кареты выходит? Сыночек? Идет к карете отца, который уже вышел и разворачивается к сыну, черт, они сейчас в дом зайдут, и я не смогу в их разговор встрять, крайне невежливо получается, но… не ждать же другого раза?