Братья - Крис МакКормик

Но, похоже, Броубитера не слишком тронула моя история, и вскоре мы с ним поссорились в Вайоминге. Я стал считать его циником, и, что бы он ни говорил, уже не могло изменить моего мнения. Я слишком устал, пока боролся за свою веру. Теперь я не хотел, чтобы она снова рассыпалась.

Десять минут прошли. Позади кто-то показался, и этот кто-то приближался к моей машине. Я вылез из грузовика и встал, скрестив руки на груди.

– Шен! – сказал я, узнав подошедшего мужчину.

Позади него стояли еще двое – коротко остриженные и в костюмах. Этих я видел впервые.

– Приятель, – начал Шен, – что ты делаешь в Глендейле?

– Я тебе уже говорил – приехал осмотреть и вакцинировать кошку.

Все трое заговорили по-армянски (мне подумалось, что я скоро сам на нем заговорю).

– А не далековато ли ехать ради одной кошки? – спросил Шен и постучал каблуком ботинка по диску колеса.

– Это арендованная машина, – ответил я, показывая на «рейнджер».

Все трое обвели взглядом мой дом на колесах, отметив ржавые болты.

– Ладно, давай попробуем еще раз, – сказал Шен. – Что тебе нужно от Мины? Я видел, что у нее повязка на руке. Ты что, хотел запугать ее или что?

– О господи, нет.

– Ты что, из полиции? Или работаешь на них?

– Я что, похож на копа? Или ты хочешь сказать, то, чем ты занимаешься в моей стране, требует внимания полиции?

– В моей стране… – повторил Шен. – Гм. Ну ладно. Вот смотри. Ты уже полчаса сидишь тут на заправке в машине. Ты только что соврал, что взял машину напрокат. Так что ты, наверное, понимаешь, что после этого говорить что-то о чьих-то делах в чьей-то стране…

– Во-первых, я старый борец, – начал я.

Шену как будто понравились мои слова, и он перевел их своим товарищам.

– В моей стране борьба – один из ведущих видов спорта, – сказал он. – В свое время я сам неплохо боролся. Давай попробуем, один на один!

– Я профессионал. Бесплатно не работаю.

– Ну, всего разок.

– Мне шестьдесят два года. И у меня больная шея. Хотя надрать тебе задницу не помешало бы.

– Тебя сильно молодит прическа. Что у тебя за стиль? Фристайл, фолк или греко-римская?

– Шен, я не буду с тобой бороться.

– Да мне просто интересно, как ты борешься. Или опять нам врешь?

– Я борец иного рода.

– У-у! – произнес Шен, обращаясь к своим спутникам.

Я не мог понять, что он еще говорит, но уловил имя Халк Хоган.

– Значит, ты – американский рестлер, – сказал Шен. – Как это будет по-английски? А, фейк!

– Эй, притормози-ка, – осадил я его. – Не знаю, кто тебе это сказал, но это неправда. Уж поверь мне. То, что делал я, – это весьма и весьма серьезно.

– Ну да. Кроме, собственно, борьбы. Фейк.

Если бы он назвал рестлинг постановкой. Или представлением… но не так…

– Да ты, судя по всему, эксперт, – сказал я. – Выделываешься перед своими друзьями, а сам-то кто?

Амбалы позади него скинули пиджаки. Я распустил волосы.

– Возьми свои слова назад, – предложил я. – Тогда я спокойно сяду в машину и уеду без проблем. Но только после того, как ты возьмешь свои слова обратно. Все, что ты тут наговорил про дело моей жизни. Усек?

Я ждал, пока Шен со своими товарищами сформулируют ответ.

– Возьми слова обратно, Шен. То, что ты сейчас ляпнул про мою жизнь, – повторил я.

Он облизал уголок рта и посмотрел мне прямо в глаза:

– Фейк!

Я бросился вперед.

Кировакан, Армянская ССР, 1983 год

– Они были близкими друзьями, росли вместе, – пояснил Галуст своей матери. Та подмигнула и заметила:

– Оно и видно.

Колкость не задела ни Мину, ни Аво.

Это действительно был он. Сидел за столом в ее доме, напротив ее мужа. Мина переводила взгляд с одного на другого, словно они были игроками в нарды. Ничто, даже шпильки, отпускаемые свекровью, не могло испортить ей настроение. Ей казалось, будто прямо у нее на глазах воссоединяются части разбитого целого.

– А что у тебя с лицом? – спросила свекровь.

– Он получил ожог во время пожара на фабрике в Ленинакане, – сказал Галуст.

– Нет, пожар произошел раньше, – поправил его Аво.

– А почему ты уехал? – не отставала свекровь.

– Посмотреть на мир, – снова встрял Галуст.

– А вернулся, потому что мир не понравился?

– Да дайте же поесть человеку! – не выдержала Мина. – Он в пятнадцать был толще!

– Да все нормально, я ем, ем!

Араксия заплакала.

– Нет, с миром все в порядке, – ответил свекрови Аво.

– А что тебе больше всего понравилось? Где твое самое любимое место? – напирал Галуст.

– За исключением борделей, конечно, – вставила его мать.

– Америка-то тебе понравилась? – Галуст сделал вид, что не услышал реплику матери.

– Америка очень большая. Так что однозначно и не ответишь. И понравилась, и нет.

– Нашей дочке всего два годика, а она уже умеет складывать и вычитать, – без всякой связи продолжил Галуст.

Араксия продолжала плакать.

– Сколько будет один плюс один, рыбка моя?

– Он пытался рассказать тебе про Америку, – напомнила мужу Мина.

– А я все слушаю, слушаю, – отозвалась за Галуста мать. – Только вот мы ничего не говорим о сегодняшнем концерте. Все вообще о нем забыли, потому что к ней приехал старый приятель!

– Один плюс один, рыбка моя!

– Талин была само совершенство, – продолжала мать Галуста. – Но вышивка на ее платье показалась мне безвкусной. Я думаю! – многозначительно произнесла она.

– Талин была великолепна! – сказала Мина и поцеловала дочь в щеку.

– Два, – ответила Араксия.

– Два! – просиял Галуст.

– Впечатляюще, – согласился Аво.

– Душа моя, – сказала мать Галуста, обращаясь к внучке, – подними подбородок и выставь его вперед, как мы с тобой делали.

Араксия выставила подбородок.

На днях Мина сильно повздорила со свекровью, когда застала их за этим занятием. В пылу спора она все время придерживала подбородок пальцами. Мать Галуста привела свой аргумент: «Просто я хочу, чтобы девочка выросла более красивой. Что в этом плохого?»