Пепел звезд - Елена Гайворонская

«…имеет все шансы выиграть процесс, возбужденный ею по факту оскорбления чести и достоинства против трех молодых людей, принадлежащих к организации неофашистского толка „Русское национальное единство“…

– Молодец, крошка! – заметил кто-то из завсегдатаев.

«В интервью, данном российской прессе, Ада заявила, что граждане России периодически сталкиваются с различными видами унижения и грубости, как с высоких политических трибун, так и со стороны „трамвайных“ хамов, которым вы имели несчастье чем-то не понравиться, будь то национальностью, внешностью, вашим родом занятий или формой одежды.

К сожалению, подобные процессы – редкость в стране, где люди не настолько богаты, чтобы защищать свою честь в суде. Однако известная манекенщица надеется стать «первой ласточкой» и обещает помочь тем, кто решится пойти по ее пути.

РНЕ прислало в суд своего представителя, который принес Аде Беркер публичные извинения за выходку не в меру активных членов и заявил, что защита подсудимых – личное дело их самих…

Мораль сей истории такова – на всякий яд неизбежно находится сыворотка. А у цивилизованного мира появилось твердое убеждение, что зарождающийся в России нацизм получит, наконец, достойный отпор.»

– Эй! – восторженно заорал Борис, тыча пальцем в появившуюся на экране темноволосую красавицу.

– Это моя девушка!

Коллега допил свою порцию «дринка виски» и, поморщившись, сказал:

– Будет врать-то!

Движение на подступах к Новодевичьему кладбищу было приостановлено. Округа – черна от дорогих иномарок, дорога – от крепких насупленных мужчин. Стоявшие вдоль каждые пять метров сотрудники милиции зорко наблюдали за происходящим. Несколько человек несли помпезный деревянный в завитушках гроб.

– Кого-то важного хоронят, – перекрестившись, сказала какая-то старушка с обочины. – Артиста что ль?

– Какого артиста, – зло бросил милиционер. – Бандита братва провожает. Мафиози крупного, ясно?

– Батюшка, что делается… На таком-то кладбище. Перевернулся мир.

– Зря вы пришли, – тихо сказала Марина подругам. – Своих неприятностей хватает.

– Прекрати. – Лена сжала ее руку в черной перчатке. – Мы же друзья.

Ада, поправив черный шарфик, кивнула.

– Не могла же ты быть здесь одна.

Когда сняли крышку для прощания, по рядам провожавших пронесся невольный шепот Антон лежал как живой. Легкий румянец на щеках, губы сложены в ироничной улыбке. Вот поднимется и отпустит очередную хохму.

Марина пристально наблюдала за длинной вереницей мужчин, прикладывавшихся к бумажному венчику на правой руке мертвого Дона.

«Кто-то из них заказчик. Кто?»

– Ты спятила? – вне себя от бешенства, орал Дмитрий. – Как ты могла пойти туда?! На похороны бандита!

– Я пошла разделить горе со своей подругой, – тихо, но твердо произнесла Лена. – У нее больше никого нет. Она не виновата, что влюбилась не в того человека.

– Завтра вся пресса затрубит о том, что ты там была! Их не будут интересовать твои благородные порывы! Они напишут, что ты – правая рука мафии и убила Крылова по заданию преступной группировки.

– Но это же чушь!

– За эту чушь тебе впарят лет десять! Когда ты перестанешь спасать мир и начнешь думать о своей жизни?! Однажды твоему бывшему любовнику стало грустно, он решил поплакаться кому-то в жилетку. Нашлась одна дура – ты. Потом его кто-то пристрелил, а на тебя повесили всех собак, ты нос на улицу высунуть боишься. Твоего отца уволили. Мало? Подружка трахалась с бандитом, его пристрелили, а ты, находясь под наблюдением, позируешь у его гроба?! Это ни в какие ворота не лезет!

– Прессы там не было. А даже если и была, это, как ты верно подметил, МОЯ жизнь. И я буду делать то, что считаю нужным. И не смей на меня орать и оскорблять мою подругу! Голос девушки дрогнул. – Можешь отказаться от моей защиты.

Она громко хлопнула дверью.

– Вот черт! – Дмитрий беспомощно взъерошил волосы. – Угораздило ж меня полюбить идиотку. Хоть бы наши дети в отца пошли…

Марина не помнила, сколько времени, подобно зомби, бродила по стылому городу, прежде чем решилась вернуться домой. Домой… Как легко и радостно выговаривалось это слово всего три дня назад. А нынче она спотыкалась о каждую из немногочисленных букв… В древности была такая пытка: из кипятка в ледяную купель… Раньше казалось: столько уже пережито, что больше не будет. Ошибалась. Прежде она не знала, как кровоточит, рыдая, рвется наружу, каждым нервом и сосудом, прошитая насквозь автоматной очередью душа…

Она тщетно пыталась зацепиться за что-то еще в этом мире. Работа? Нет, только не сейчас. Она никогда не была слабой, но теперь не могла заставить себя подкрасить даже собственные губы. И не знала, когда дорогие косметические наборы перестанут источать тошнотворный запах ладана, а в блестящих глазах «звездочек» отражаться белое лицо мертвого мужа. Слишком многое она пыталась забыть, отгоняя прочь негативы прошлого. Но не теперь. Эта боль будет с ней до конца…

Дом был пуст. Охрана ушла. Что им теперь здесь делать? А ЕЙ – что? А, может, и впрямь пора заглянуть за зыбкий занавес, разделивший их с Антоном, узнать, наконец, что же там: свет, тьма, огонь или пустота?

Марина не сразу поняла, что произошло. В доме все было вверх дном. Огромная свалка. Ограбление?

Не осталось сил ни пугаться, ни возмущаться. Стояла и тупо смотрела. «Мародеры».

По лестнице с содранным ковром, на ступеньках которой они столько раз сидели, курили, прошла в спальню. Невыносимо было думать, что ее единственный дом, еще хранивший тепло былого счастья, осквернен чьими-то жадными сальными руками. Лев мертв. Сбегаются гиены. Что-то блеснуло на полу в куче перерытого белья. Она нагнулась, подняла. Колье. То самое, подаренное Антоном. Она так ни разу и не надела его. Марина поднесла его к щеке. Черные камни мерцали, словно невыплаканные слезы, помня еще ласку ЕГО рук…

«Ты не похожа ни на одну из женщин, что мне встречались. Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант…»

Она до крови закусила губу, но не почувствовала боли. Но, прежде чем дать ей выплеснуться, она должна понять…

Кто и что здесь искал?

Потому что простой грабитель не бросит на пол, как ненужную игрушку, колье, стоящее целое состояние. Может, он не разбирается в драгоценностях? Хотя Юлька говорила: «Бриллиант и в говне виден.» Марина выдвинула ящик столика. Деньги, аккуратной стопочкой лежали на месте.

Могильную тишину разорвал вдруг вой сигнализации.

Видеокамеры были отключены. Марина спустилась вниз, открыла дверь.

Перед ней стояли двое. Одного из них, осанистого, седовласого, с холодным немигающим взглядом, она узнала сразу – ночной визитер. Виталий Кротов.