Алло, милиция? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

пустили на улицу. Наверно, из-за холода и боязни простуды.

Рая прижалась к стеклу, расплющив о него носик. Заметила Ингу, замахала ей...

— Не смотри туда! Не давай ей несбыточных надежд.

По этой же причине Егор не пустил обеих девушек обратно в детдом. С Валентином прощались на улице.

— Это просто вау! — Элеонора подскочила к Валентину и подарила ему сочный поцелуй. — Можно ещё посетить ваши выступления?

Он уже открыл рот для утвердительного ответа, но вовремя перехватил взгляд ассистентки (или не только ассистентки), и этот взгляд говорил: следующий взрыв разнесёт на куски крашеную дылду, если та распускает губы!

— Сожалею, друзья…

По пути к «Жигулям» Лёха разговорился, наконец, с монументальной Элеонорой, преодолев смущение от неравенства в росте. Инга взяла Егора под локоть.

— Для чего я слишком толстокожий, чтоб не понять?

— Это я сгоряча бросила. Всегда хотела сестру. Но отец начал пить. Мама всё же решилась… Они ссорились. Сестра родилась мёртвой. Сейчас ей было бы столько же, сколько и Рае. Даже чуть старше.

Глаза девушки предательски заблестели. Кто мог предположить, что встреча с пятилетней сиротой так вывернет Ингу наизнанку? Сейчас поздно жалеть…

Егор поймал себя на мысли, что после стольких встреч не знает цвета её глаз. Броские тени, подводка, огромные наклеенные ресницы, сейчас чуть влажные, приковывают взгляд, дают общую картину. Нередко — огромные очки, хоть у неё идеальное зрение. В сдержанном освещении уличных фонарей глаза казались нереально глубокими.

— Родители развелись?

— Нет. Но… не важно. Всё плохо. В декабре брат погиб. Сволочь он был, но всё же брат. В Поставы, на самом деле, мне тоже некуда возвращаться, — она запрокинула голову к антрацитово-чёрному небу без единой звёздочки. Краски салюта смылись с него без следа. — Кто-то сказал мне, что моя жизнь как мотоцикл. Только вперёд. Остановка — падение. Задней передачи нет. Мы подвезём вас с напарником… И спасибо, Егор. Было действительно здорово. Не твоя вина, что меня проняло. Больше не дам волю слабости.

— В понедельник… Это тоже была просто слабость?

— Это было сознательное решение. Если ты не решаешься спросить, будет ли продолжение, сама отвечу: не спеши. Мне сложно, не дави на меня. И, умоляю, не появляйся больше у Прокофьевны. Если что-то нужно, сама тебе принесу.

— Мне нужна ты. Неси себя всю. А пока позволь надоедать звонками. Я хочу знать, что с тобой ничего не случилось. Сообщать обо всём, что касается Бекетова. Быть может, решишься уехать раньше. Но ты права — решаешь сама.

Так они дошли до машины. «Школа молодого бойца» по подготовке Элеоноры к обслуживанию папика включала вождение, девушка уже получила права. Она села за руль, отодвинув сиденье до предела, Инга справа, Егор с Лёхой позади и с некоторым страхом за предстоящую поездку.

Наверно, каблуки мешали нормально давить на педали. Машина то дёргалась, то шла в занос из-за слишком резкого торможения. Хорошо хоть, что крупная девушка не стремилась лихачить и добросовестно пыталась следовать советам инструкторши.

На чай кавалеров не пригласили: у соседнего дома маячила машина «дамовладельца», то есть Бекетова, способного зайти в любой момент. Егор не боялся такого развития событий. Если бы торгаш вызверился, ничто не мешало бы спровоцировать того на рукоприкладство, пропустить удар-другой для доказательства необходимой обороны, а потом ответить. Инга точно уволилась бы немедленно и съехала после того, как приглашённый ей парень безжалостно отрихтовал работодателя.

Но — действительно, она сама должна решить, в этом Егор был с ней откровенен. Иначе ему придётся самому полностью брать за неё ответственность. Или всё же взять?

Что-то дрогнуло внутри. Встреча с Раей, слёзы на глазах… Инга открылась с неожиданной стороны. Лучшей. Соответственно, другим стало и отношение к ней. Чуть более человечным. Но она, несмотря на опасность и страх, по-прежнему собирается за деньги спать две недели с крайне неприятным ей мужчиной, терпеть издевательства и побои. Так что главное не меняется. Серьёзно относиться к связи с такой женщиной, строить планы, что-то ей обещать — вряд ли благоразумно. Сазонов, по большому счёту, прав: только не Инга Дауканте.

Надо только помочь ей выпутаться до конца из этой ситуации.

х х х

Егору нередко снились совершенно реалистические сны, цветные, с ощущениями. В школьные годы, когда жил с мамой и сестрой, эротические сновидения дарили незабываемые чувства. Правда, близость с женщиной, о которой подростку можно было только мечтать, обрывалась на самом интересном месте. Он просыпался, переполненный впечатлениями от только что произошедшего с ним, немного разочаровавшись, что чудо случилось не наяву. Ниже пояса было мокро.

С возрастом такие сны стали реже, пока не приснилась Москва и Ленинская библиотека, куда он приехал на автобусе с другими студентами. Егор обнаружил себя идущим не снаружи, а внутри библиотеки, в каком-то вспомогательном коридоре, уставленном стеллажами. Пальто исчезло, как и шапка.

Идти было чуть-чуть непривычно, он опустил глаза и увидел: обувь не его. Джинсы, о которых мечтал, но так и не решился потратить на них 140 рублей, порваны на колене, а жаль.

Именно джинсы убедили окончательно: это сон. Здорово! Можно прожить несколько часов воображаемой жизни, хулиганя и не отвечая ни за что. К примеру, выписать волшебный пендель милиционеру и скрыться от него, вынырнув из сна! Все проходящие навстречу люди — просто плод его сонного воображения, тени грёз, им предстоит очень скоро растаять без следа.

Проверил карманы и обнаружил номерок от гардероба, странный плоский предмет с кнопками по торцам, бумажник — в нём деньги, паспорт и водительские права. Документы Егора Евстигнеева, всё правильно, но абсолютно непривычного вида. Денег — несколько тысяч, Морфей позволил почувствовать себя богатым.

Взамен номерка он получил очень качественную зимнюю куртку с трикотажной шапочкой в кармане. Одевшись, вышел на улицу в яркий зимний день.

Что теперь? Самое неприятное — сон может прерваться в любой миг.

— Паедэм, дарагой?

Около Егора тормознула машина иностранного вида, усатый мужчина распахнул дверцу и зазывал внутрь.

— Куда?

— Это ты мне скажэш — куда.

А почему бы не «домой»? Он продиктовал адрес регистрации в паспорте.

— Васэмсот! Паехалы?

Ну и цены! Впрочем, чего требовать от невидимого режиссёра сна? Он бросил усачу тысячную купюру и доехал до необычайно большого многоэтажного дома, как сталинские высотки, виденные на экскурсии, но явно нового. Дверь подъезда с хитрым замком открылась, выпуская старушку с собакой, Егор скользнул внутрь.

Ключ, обнаруженный в переднем кармане, без проблем открыл квартирную дверь.