Слабости сильной женщины - Анна Берсенева

– А я как раз позвонить тебе хотела, Митя, – сказала Лера, выходя из машины. – Да завертелась, времени нет. Я на Сахалине была, знаешь?

– Откуда мне знать? Ну, и что ты там делала?

Лера вкратце рассказала о своей поездке.

– Но ты представить себе не можешь! – воскликнула она, быстро загораясь – как всегда, когда речь заходила о том, что ее увлекало. – Нет, ты представить себе не можешь степень халтурности! Это же частная фирма, это не колхоз, а знаешь, как они установили унитазы в коттеджах?

– И как же? – улыбнулся Митя.

– Без канализации! Просто – поставили унитазы, а под ними ничего! Для проверяющих… Можно до такого додуматься нормальному человеку?

– Додуматься можно до всего, – заметил Митя. – Но, похоже, они-то как раз особенно и не задумывались. Как Аленка?

– Ничего, растет. Разговаривает только мало, по-моему. Мама говорила, я в ее возрасте уже стихи рассказывала. А ты, наверное, Моцарта играл?

– Не помню. Не волнуйся, заговорит еще, не остановишь.

– Зайдешь, Мить? – спросила Лера, закрывая машину.

– Потом как-нибудь, – отказался Митя. – Я уезжаю сегодня.

Он по-прежнему часто ездил с концертами, но, как поняла Лера, больше занят был сейчас каким-то оркестром здесь, в Москве. Она и спросила его об этом:

– Как у тебя с оркестром твоим?

– Он не мой, – неохотно ответил Митя. – В этом все дело… Я привык работать, а не участвовать в разборках: кто главный, кому сколько лет, кто страдал на родине, а кто по заграницам ездил. Не получается! А хотелось в Москву, отовсюду хотелось…

– Ты надолго теперь уедешь? – осторожно спросила Лера.

Она почувствовала, что невольно, мимолетным вопросом, задела какую-то болезненную для него струну.

– Сегодня – ненадолго. А потом, наверное, надолго: меня Аббадо приглашает поработать с Берлинским филармоническим оркестром.

– Но это же здорово, Мить! – обрадовалась Лера. – Аббадо – это даже я знаю!

– Здорово, – согласился он.

Но в голосе его не было особенной радости – конечно, едва ли из-за приглашения Аббадо. Лера вздохнула. Ей и хотелось бы вникнуть во все это, понять, но слишком заполнена была сейчас ее жизнь, слишком трудно было выкроить даже лишний свободный час.

После той ночи, когда Митя играл ей в полутемной гостиной, они почти не виделись. Во всяком случае, не виделись так, чтобы можно было спокойно поговорить, никуда не торопясь. Не только у Леры, но и у Мити день строился чаще всего так жестко, что не оставалось времени на неторопливые разговоры.

Вообще-то у них и раньше так бывало: Митя исчезал – неважно, уезжал он или был в Москве, – они перебрасывались парой слов на ходу или по телефону, и все. А потом он появлялся – как той октябрьской ночью год назад…

– Не пропадай надолго, – сказала Лера.

– У тебя все нормально? – спросил он вместо ответа.

– Кажется, да, – кивнула она.

Митя смотрел на нее, чуть наклонив голову, держа руки в карманах куртки.

– Ты звуки слышишь? – вдруг догадалась Лера.

– Да, – улыбнулся он. – А ты разве не забыла?

– Ну почему же забыла? – слегка обиделась она. – Хорошие звуки?

– Разные, – снова улыбнулся Митя. – Что тебе привезти из Берлина?

– Аленький цветочек.

– Чтобы ты потом уехала к чудищу? Я тебе позвоню, Лер, когда вернусь.

Она медленно поднималась по лестнице в своем подъезде, и чувство какой-то недоговоренности, даже невысказанности, тревожило ее.

Аленкин смех был слышен еще на лестничной площадке. Войдя в квартиру, Лера расслышала, что бабушка читает ей «Кошкин дом» и Аленку почему-то очень смешат слова про курицу с ведром.

Она заглянула в комнату.

– Мамочка пришла! – обрадовалась бабушка. – Смотри, Аленочка, мама пришла!

Аленка обернулась к маме, улыбнулась и снова принялась дергать бабушку за рукав, тыча пальцем в книжку. Это было самое мучительное для Леры – эти возвращения, когда ей вдруг становилось ясно, как мало она значит в жизни своей дочери…

Но что она могла сделать? Сегодня еще ничего – чаще она приходила, когда Аленка уже спала.

Лера все-таки отвлекла девочку от книжки, поиграла с ней немного в кубики, потом снова почитала. Аленка играла охотно и слушала с интересом, но Лера видела: это только потому, что той вообще нравится играть в кубики и слушать книжки, а не потому, что с мамой. И опять она не знала, что можно сделать, чтобы это изменить.

Теперь, в годик, Аленка была похожа на Костю еще больше, чем в день своего рождения. Она была кудрявенькая – светлые локоны падали на плечи, с нежно-голубыми глазами и такой тонкой кожей, что самый легкий румянец мгновенно расцвечивал ее лицо. Лера и сейчас не находила у дочки никакого сходства с собою – ротик не в счет, – но она еще больше нравилась ей из-за этого несходства.

Она привезла для Аленки новую шубку. Ната Ярусова неожиданно увлеклась мехами, и шубка получилась чудесная – из голубой цигейки, в стиле прошлого века, вся в буфах и сборках, как раз для такой очаровательной девочки, как Аленка. Лере едва удалось уговорить ее снять шубку на ночь.

«Кокетка растет, – подумала она, укрывая дочку одеялом. – Просто удивительно, в кого бы? Я до недавних пор вообще об одежде не задумывалась, а уж Костя…»

День завтра предстоял нелегкий. «Московский гость» приобрел хорошую репутацию, и люди шли к ним потоком, несмотря на то что отпускной сезон почти завершился. И это было, конечно, хорошо, но не многие из этих людей были ангелами. В основном, наоборот: капризничали, требовали к себе повышенного внимания и с удовольствием произносили привычную фразу: «Я за свои деньги…»

Они были правы, эти люди, они впервые в жизни имели на что-то право за свои деньги, и Лера требовала от подчиненных такого терпения, которого вообще трудно было ожидать от нормального человека.

Тем более что ее саму коробило и от фразы этой, и, главное, от самодовольного тона ее клиентов…

«Хотя бы от прорабовских этих забот избавиться, – подумала Лера, засыпая. – Не хватит меня на все…»

Года полтора назад, когда Лера впервые оказалась в Хаммеровском центре на Пресне, тогда еще с Андреем Майбородой, ей понравились тамошние интерьеры: золото, и мрамор, и прозрачные лифты, и фонтаны, и особенный запах привычной роскоши – запах кофе, дорогих духов и еще чего-то неопределимого.

Ей нравилось заглядывать в многочисленные бутики, разместившиеся здесь, рассматривать восхитительные вещи в сопровождении улыбчивых продавщиц – несмотря даже на то что тогда приходилось уходить, ничего не купив.

А потом, часто бывая здесь по делам «Горизонт-банка», занимаясь его международными контактами, Лера привыкла ко всему этому, да и убедилась в том, что подобных интерьеров с золотом и мрамором множество в Европе и они неотличимы друг от друга. И одеваться у Наты Ярусовой можно гораздо оригинальнее, чем в обольстительных бутиках.