Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

того, как было спланировано наступление: чтобы совпасть с ожидаемым вторжением Маниака на западе или чтобы совершить двусторонний штурм или упреждающий удар с целью захвата города, оставшегося без защиты, поскольку императорская армия в тот момент разбиралась с повстанцами на границе.

Каждую весну флот русов с годовыми запасами товаров отправлялся вниз по Днепру, пересекал Черное море, чтобы пройти через узкий пролив Босфор. Но в июле 1043 года солнце взошло над огромной армадой не торговых, а военных кораблей, которые пришвартовались под городскими стенами, а на их палубах теснились вооруженные солдаты.

Скилица, безусловно преувеличивая, говорил о нескольких сотнях тысяч людей, но Атталиат, который, скорее всего, сам наблюдал эту картину с городских стен, писал о четырех сотнях кораблей: «Их многочисленные команды были хорошо вооружены и закалены в боях».

Великого князя Ярослава там не было, он отправил флот под командованием своего старшего сына, двадцатитрехлетнего Владимира Ярославича, новгородского князя; ему помогал новгородский воевода (генерал) Вышата. Но даже с таким количеством воинов штурм столицы империи казался достаточно устрашающей задачей. И вместо того чтобы тут же атаковать город, киевский флот бросил якорь в Босфоре и занял Пропонтиду (Мраморное море), фактически отрезав город от Черного и Средиземного морей.

Константин отправил своих представителей к кораблям противника, и они обещали компенсацию за любой проступок, который привел киевлян на грань конфликта. Захватчики потребовали по тысяче статиров (монет) за корабль – невероятная сумма, которую никто не воспринял всерьез. Они ожидали, что город просто сдастся. Однако Византия приготовилась к войне.

А где же были Харальд, Ульв и Халльдор во время всех этих событий?

Как говорилось ранее, некоторые историки утверждают, что Харальд уехал из Константинополя еще летом 1042 года, за год до вторжения; другие полагают, что он покинул столицу только летом 1044 года, то есть годом позже. В любом случае необходимо объяснить его действия и местонахождение во время этого ключевого события. Ни в одном скандинавском источнике не упоминается киевское вторжение, не говоря уже о причастности к нему Харальда. Таким образом, можно считать, что Харальд в этом не участвовал. Если же предположить, что к этому времени он уже вернулся в Киев, то возникает вопрос, почему он не повернул обратно и не присоединился к армии. Трудно представить, что великий князь Ярослав, планируя масштабный штурм самого неприступного города в мире, не воспользовался бы помощью недавно приехавшего из Византии эксперта по делам империи, а просто отдал бы Харальду его скопившиеся богатства и пожелал счастливого пути в Норвегию. Также сложно поверить, что Харальд упустил бы возможность пополнить свою собственную казну, мародерничая в столице западного мира, и вдобавок хоть как-то отомстить Зое и Константину.

Однако некоторые историки утверждают, что Харальд летом 1043 года был всё еще в Константинополе и участия во вторжении не принимал по одной простой причине: сидел в тюрьме.

В Византии была тюрьма, которая пользовалась дурной славой, – Нумера; ее построили на месте старых терм Зевксиппа после того, как они сгорели в 532 году во время бунта в Нике. Изначально камеры, которые были встроены в стены дворца, служили казармами для нумерийцев, раннего полка императорских стражников. Ни в одной саге не упоминается, что Харальда, Ульва и Халльдора поместили в Нумеру, названия которой скальды не знали, несмотря на то что она была печально известна по всей Византии. Но для их заключения не было более подходящего места. В «Книге с Плоского острова» говорится, что их камера (которую потом варяги назовут Башня Харальда) была на той же улице, что и варяжская церковь Святого Олава, рядом с собором Святой Софии. И поскольку Нумера стояла напротив Святой Софии через Августеон, церемониальную площадь, то с бо́льшей вероятностью можно утверждать, что эта тюрьма и была местом их заточения.

Выдающегося византийского историка, богослова, ученого и поэта Михаила Глику, который жил спустя чуть более ста лет после Харальда, обвинили в заговоре против императора того времени Мануила I Комнина и заточили в Нумеру на пять лет. Даже если его держали не в той же камере, где сидел Харальд и его товарищи, он всё равно хорошо знал эту тюрьму. «Я называю Нумеру адом; она даже хуже, чем ад, потому что превосходит ад в своей жестокости, – пишет он. – В этом мрачном, очень глубоком подземелье совсем нет света, и из-за постоянного дыма стоит гробовая тишина; невозможно ни увидеть друг друга, ни поговорить в непроницаемой тьме».

Во времена Глика варяги служили в Нумере тюремщиками. «Узы и пытки, стража и башни, – вспоминает он, – крики варягов, да и просто ужас, который не давал спать». Но в 1043 году, когда киевляне стояли под стенами города, все скандинавы были под подозрением. По словам Скилицы, Константин «поставил стражника над ними, чтобы при первом удобном случае они не организовали восстание в городе».

«Темница же была устроена в виде высокой башни, открытой сверху, а дверь вела в нее с улицы, – описывает Снорри. – Туда был помещен Харальд, а с ним Халльдор Сноррасон и Ульв Оспакссон».

В новых камерах варяги содержались в более спартанских условиях, чем стражники в казармах. «Камеры напоминали вертикальные пещеры, – говорится в “Гнилой коже”, – вырытые с одной стороны, круглые, что-то вроде норы». По полу бежал ручей, но вода в нем была грязная, так как он протекал через гниющие тела умерших заключенных. В камере можно было сидеть только на трупах. «Не слишком уютный дом, – заметил Халльдор со шрамом на лице, привыкший стойко переносить невзгоды, – но может стать еще хуже».

Скандинавам оставалось только размышлять, какую участь им избрали, ослепление или кастрацию, и молиться святому Олаву, чтобы он оградил их от этого. Их могли просто оставить умирать от голода до тех пор, пока они не станут есть мертвечину или даже друг друга.

Однако им стало очевидно, что долго им не прожить, так как в камере они были не одни. Что-то еще жило в этой камере… «Там, около ручья, протекавшего по камере, спала огромная ядовитая змея, – написано в “Гнилой коже”. – Змея питалась трупами людей, которые туда попали, потому что были неугодны императору и его приближенным».