Секретная миссия резидента «Патраса» - Михаил Болтунов

В деятельности Георгия Никитича в качестве связного между руководителем двух сверхдержав следует выделить, пожалуй, три этапа. Первый – это работа в преддверии венской встречи Хрущева и Кеннеди, в период берлинского и в особенности Карибского кризиса, когда советские ракеты были размещены на Кубе.

Итак, сегодня уже доподлинно известно, что в дни подготовки к встрече на высшем уровне в Вене Большаков виделся с Робертом Кеннеди и говорил с ним по телефону пять раз. Чего хотели добиться руководители США? Прежде всего, гарантий от советской стороны, что переговоры в Вене пройдут со знаком плюс, в духе взаимопонимания.

21 мая 1961 года Роберт Кеннеди привез Большакова в свой загородный дом. Беседа между ними продолжалась два часа. Кеннеди не скрывал, что он излагает мнение президента США. Добавил: брат знает об их встрече и одобряет такой канал связи. В то же время попросил, чтобы при необходимости Георгий звонил ему из автомата и называл себя только двум сотрудникам – помощнику Кеннеди и его секретарю.

Ситуация была столь необычной, что один из руководителей Большакова в Центре оставил на донесении Георгия Никитича такую запись: «Это беспрецедентный случай, когда член правительства США встречается с нашим работником, да еще конспиративно».

Кстати, надо отдать должное: как американская сторона, так и советская приложили все усилия, чтобы сохранить эту связь в секрете. Особенно охраняли и прикрывали ее от досужей прессы.

За несколько дней до венской встречи контакты Большакова и Роберта Кеннеди стали особенно интенсивными. А перед самым отлетом президента США в Париж, где он хотел увидеться накануне Вены с президентом де Голлем, Роберт Кеннеди позвонил Георгию Никитичу и попросил срочно приехать к нему в министерство. Оказывается, Джон Кеннеди вышел с предложением: его встречи с Никитой Хрущевым желательно проводить один на один, в присутствии единственного переводчика.

Информация быстро ушла в Москву, и уже через несколько часов Большаков сообщил о положительном решении руководителя СССР.

Это известие обрадовало Роберта Кеннеди.

Однако все получилось не так, как хотелось. Да, руководители США и СССР достигли соглашения по Лаосу, но, увы, взаимопонимания и конструктивного диалога не получилось.

Еще до отлета Джона Кеннеди в Вену Роберт сообщил Большакову, что «президент не намерен на этой встрече обсуждать кубинскую проблему». Понятно, она была слишком болезненной для Кеннеди. Но не менее болезненной она была и для Хрущева. И желал ли того президент США – не желал, а руководитель СССР все время возвращался к ней.

Сегодня находится немало историков, которые в провале венской встречи винят только Хрущева, советскую сторону. Мол, Хрущев держался грубо, агрессивно. И Кеннеди, молодой руководитель, растерялся, позволил разговаривать с собой в таком тоне.

Все обстояло не совсем так. Однако вопрос остается: почему Хрущев вел себя подобным образом? Может, на то были свои причины. Конечно, ни грубость, ни агрессивность оправдать нельзя, и тем не менее… Что повлияло на поведение советского лидера?

Да прежде всего не слова, а дела американцев. Конечно, теперь можно писать и доказывать, что американский президент помахивал чуть ли не пальмовой ветвью, а Никита Хрущев без всяких на то оснований стал в стойку боксера. Но так ли это? Попытаемся разобраться.

Итак, встреча на высшем уровне в Вене состоялась в июне 1961 года. Оглянемся назад. Не будем забегать в далекое прошлое, проанализируем лишь один год, предшествующий этой встрече.

В мае 1960-го сбит американский самолет-шпион У-2, пилотируемый летчиком Пауэрсом. В июне того же года впервые на столе Хрущева оказывается так называемый «План ядерного удара по СССР» (Сакер’с Атомик Страйк План № 110/59 от 16.11.1959 г.). В нем доходчиво расписаны цели, задачи, принципы, программа действий ВГК и региональных командований.

Вскоре из военной разведки в Кремль поступила инструкция НАТО по ведению ядерной войны против СССР.

Вспоминая о том времени, сын Никиты Хрущева Сергей напишет: «В сердце отца зарубки остались навсегда. Обман со стороны его “друга” поразил отца в самое сердце. Он не простил ни президенту Эйзенхауэру, ни человеку Эйзенхауэру».

Вот тебе и союзник, соратник по войне, на словах – и вправду друг, а на деле – ядерная дубина за пазухой.

Так это же Эйзенхауэр, скажете вы, а встречался Хрущев с Кеннеди. Да, в ноябре 1960-го в Белый дом пришел молодой, обаятельный, энергичный Джон Кеннеди. Но для Советского Союза это мало что изменило. Уже через полгода после вступления в должность обаятельный Кеннеди поддержит интервенцию кубинских контрас на Плайя-Хирон.

Чему же должен был верить Никита Хрущев – сладким речам из Белого дома или делам?

Словом, переговоры в Вене не сложились. Говорят, Джон Кеннеди сильно переживал провал и даже пожаловался, что никогда в жизни до этого не сталкивался лицом к лицу с подобным злом. И хотя в ходе переговоров нападение на Кубу Кеннеди назвал «ошибкой», в дальнейшем он не провел «работу над ошибками», наоборот, в 1961–1962 годах США предприняли ряд мер экономического и военного характера против режима Фиделя Кастро. Была установлена экономическая блокада, в США открыто поддержали кубинскую эмиграцию, нагнеталась военная истерия.

Кроме того, Соединенные Штаты увеличили военный бюджет, перебросили дополнительные войска в Западную Европу, начались массированные поставки оружия и техники в Юго-Восточную Азию.

Однако неудачи не переговорах в Вене никоим образом не отразились на отношениях Роберта Кеннеди и Георгия Большакова.

«Как-то осенью 1961 года, – вспоминал позже Большаков, – уже после венской встречи в верхах, мне довелось посетить Белый дом с одной из советских делегаций. И вот тут ко мне вдруг подошел президент и, взяв за локоть, повел в правительственный зал.

– Джорджи, – сказал он, – я благодарен тебе за услуги, которые ты оказал накануне Вены. Они пришлись кстати как для меня, так и для премьера Хрущева. Я думаю, что в дальнейшем, если не будет возражений с вашей стороны, мы будет продолжать связываться через тебя с Хрущевым.

Я ответил: “Это зависит от вас, господин президент”, и поблагодарил за комплимент. Он похлопал меня по плечу и улыбнулся: “Ну, до встречи!”»

И такая встреча, правда, с Робертом Кеннеди, вскоре состоялась.

«В период наиболее серьезного танкового противостояния у Бранденбургских ворот в Берлине, – рассказал мне военный разведчик капитан 1-го ранга в отставке Виктор Любимов, хорошо знающий Георгия Никитича по совместной службе, – Большаков дважды, 26 и 27 октября 1961 года, встречался с Робертом Кеннедии передавал для президента США письменные и устные послания Хрущева».

11 ноября Большаков и пресс-секретарь Белого дома Сэлинджер вынуждены были встречаться даже ночью.

Мягкое, положительное решение о признании границ в Берлине было достигнуто путем устной договоренности между двумя лидерами. В этом немалую роль сыграло искусство посредника Большакова и реалистическое отношение к берлинской проблеме команды Джона Кеннеди: его брата, Сорренсена, Банди, О’Брайена.