Одиночка - Эндрю Гросс

что она не доверит ему поливать ее водой, даже если она будет гореть, а лагеркоммандант будет держать в руках полное ведро.

— Слово офицера. Так что там у вас? У нас с полковником Франке много работы. Говорите.

— Утром я подслушала разговор, — начала она. — Но не весь, только частично. Насколько я знаю, вам это будет интересно: в лагере есть человек, который пробрался сюда тайно.

Франке весь подобрался. Они уже послали за пекарем, но это было еще одним подтверждением его правоты.

— Вы это слышали? Видите, он здесь! — обратился он к Акерманну, ощущая прилив приятного волнения. — Сомнений больше нет. Вы уверены? — он повернулся к женщине. — Вы его видели?

— Да, видела.

— И где все это произошло? — спросил Акерманн.

— Около оркестра. Сегодня утром. Я несла в лазарет чистые простыни. Он сказал, что проник в лагерь и каким-то образом выйдет. Сегодня ночью.

— Сегодня ночью? — Франке вскочил и встал напротив женщины.

— Да. Он сказал, что у него есть план побега. Он то и дело повторял, что это случится сегодня. Прошу прощения, но мне показалось, что они меня заметили, так что я не слышала деталей.

Франке был взбудоражен. Его подозрения подтвердились. Несколько дней тому назад это была всего лишь головоломка, задачка для ума, а теперь все ее части сложились, он выстроил их вместе. Его карьера. Его репутация. Он с самого начала знал, что это его шанс! Оставалось только понять, зачем. Зачем этот человек пробрался сюда? И как его остановить?

Все произойдет сегодня ночью. Времени у них было немного.

— Кто он? — Франке шагнул к женщине. — Кто этот человек? Вы его видели, вы поможете его найти?

— В лагере? — женщина покачала головой. — Я его не знаю. Не знаю, из какого он блока. Да и видела я его мельком, когда проходила мимо.

— Так опишите его.

— Ну, он худой, вашего роста, — она показала на Франке. — Темный. В тюремной форме. Выглядит молодо. Ему не больше двадцати четырех. Я понимаю, это вам не сильно поможет. Я попыталась было пойти за ним, когда его увели.

— Увели?

— Охранник. Но он затерялся в толпе. Не имею понятия, из какого он блока. Простите, лагеркоммандант. Но я знаю еще кое-что…

— Рассказывайте, — потребовал Акерманн.

— Вы сказали, что я смогу увидеться с сыном, — она посмотрела на него, ожидая подтверждения. — Вы обещаете?

— Да, да, — махнул он рукой. — Продолжайте. Вы увидитесь.

Скорее всего, в газовой камере, подумал Франке. Кому тут вообще можно верить?

— Я поняла, что у него в лагере сестра.

— Сестра?! — глаза Франке округлились от удивления.

— Да. И еще одно. Она играет в оркестре, — женщина кивнула. — Вот ее я могу показать.

Глава 54

— Мирек, это Левин, — Шетман подвел Блюма к начальнику ремонтной бригады лагеря. — Мне сказали, что пан Мирек может взять убитый карбюратор и вдохнуть в него новую жизнь. Как мы договаривались, он сегодня поработает с вами.

Глава ремонтников заговорщически кивнул Блюму. Шетман объяснил, что ремонтная бригада имела неограниченный доступ в женский лагерь. Им выдавались пропуска, и при необходимости они могли свободно переходить из одного лагеря в другой. Под предлогом перевозки водяного насоса, который обычно держали в основном лагере, в женский частенько бегали на свидания. Охранники о цели визитов, как правило, догадывались, но благодаря материальному стимулированию со стороны заключенных закрывали на это глаза.

— Отлично. Умелые руки нам пригодятся, — заметил главный слесарь, зажимая в кулаке парочку новеньких хрустящих купюр.

За эту операцию Блюм передал Шетману целых триста пятьдесят фунтов.

— Пойдешь с нами и будешь нем, как рыба, — напутствовал Блюма Левин. — Если кто-нибудь из охранников что-нибудь заподозрит, все отменяется. Это наше требование. Это не обсуждается. Деньги назад не отдадим. Таковы правила.

— Я понял, — согласился Блюм. Выбора у него не было.

— У нас будет двадцать минут, чтобы восстановить давление в трубах, — ухмыльнулся Левин. — Если ты меня понимаешь. Они знают, что за игру мы ведем. У нас для них есть подарки. Вот твой пропуск.

Блюм принялся рассматривать кусочек белой бумаги с нечитаемой надписью.

— Не переживай, пропуск действующий. На этот счет не парься. Парься о том, что тебе предстоит. Мы еще никогда никого не вывозили из лагеря.

— В таком случае, спасибо, что согласились.

— Спасибо не мне, — Левин повернулся: — Спасибо Ройзману. Он вызвался идти с тобой.

К ним приблизился курчавый темноволосый мужчина с костлявыми, словно вешалки, плечами. Блюм пожал ему руку.

— Должно сработать. Если все пойдет по плану. В каком она блоке? — спросил бригадир.

— В тринадцатом, — ответил Блюм.

— В тринадцатом? — Левин подмигнул Ройзману. — Что там с водой в тринадцатом блоке? Мы только в четверг там все починили.

Шетман вручил Натану лагерную форму, о которой тот просил, и похлопал его по плечу:

— Удачи тебе.

— Зачем? — спросил Блюм, пока они тащили старенький насос к главным воротам.

— Зачем что?

— Зачем ты это делаешь? Левин сказал, что ты сам вызвался. — Оба они понимали: если что, их пристрелят на месте. Или повесят и оставят болтаться на виселице в назидание окружающим.

Ройзман остановил тележку и засучил рукав.

— Видишь этот номер, — Блюм посмотрел. А11236. — Я тут с самого начала. С сорок первого года. Таких, как я, они ни за что не оставят в живых. Я слишком много видел, — он поднял оглоблю тележки. — Они не оприходовали меня, потому что я им полезен. Так что пока есть возможность, я просто хочу сделать доброе дело.

— Ну, в любом случае, спасибо, — произнес Блюм.

— Кроме того, как сказал Левин, мне сама идея по душе, — они двинулись дальше. — Она тебе кто? Жена? Любимая девушка?

— Сестра, — ответил Блюм, подталкивая насос сзади. Насос в металлическом кожухе вместе со шлангом был закреплен на шаткой деревянной платформе с четырьмя колесами и буксирной тягой.

— Сестра? Но зачем она тебе здесь? — Ройзман, обернувшись, посмотрел на него озадаченно.

— Можно я отвечу тебе завтра? — спросил Блюм. К тому времени ему не придется отвечать. Их уже не будет.

— Да ты вообще можешь ничего не объяснять, — пожал плечами Ройзман. — Это не мое дело.

Они прошли мимо пищеблока и административного здания, стоявших по другую сторону колючей проволоки. Охранники их проверили. Ройзман кивнул парочке знакомых. Никто к ним не придирался.

— Я тут давно работаю. Большинство из них знаю, — пояснил Ройзман. — На воротах говорить буду я, если ты не против.

— Конечно.

— Мы должны идти именно сейчас, — он глянул на часы на башне, — десять минут, потому что к нашему возвращению охрана не должна успеть смениться.

На главных воротах они предъявили