Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон

«Какие новости?.. Принеси кружку кофе», – визгливо требовал попугай у каждого нового посетителя, входившего в одну из кофеен. Он всего лишь повторял фразы, которые изрекали каждый день сотни лондонцев, стремившихся отведать чашечку новомодного напитка. «Какие новости?» – этот вопрос открывал гамбит обычного разговора в кофейне. За пенни вы могли прихлебывать свой кофе у огромного стола, заваленного газетами, сатирическими памфлетами и курительными трубками[230].

Новости в Лондоне конца XVII века становились ценным товаром, а кофейня – главным центром их распространения. Пострадавшие от гражданской войны в 1640-х, которая привела к казни короля, Англия и Шотландия жили в тревожном состоянии, когда Паскуа Розе открыл свое заведение. В 1659–1660 страна снова оказалась в кризисе перед лицом боровшихся за власть партий. Кофейня стала идеальным форумом для дискуссий и обмена новостями в эти горячие деньки. Молодой Сэмюель Пепис, охочий до новостей, слухов и общения с власть предержащими, начал посещать кофейни специально, чтобы слушать дебаты. В кофейне «Голова турка» в Вестминстере он сталкивался с аристократами, политическими философами, купцами, военными и учеными, которые яростно обсуждали будущее страны.

Пепис и другие были изумлены эрудицией, которая проявлялась во время этих дискуссий, а также вежливостью дебатов. В таверне или на постоялом дворе не могло быть такой атмосферы; имелось в горячем черном напитке нечто такое, что успокаивало и стимулировало разум. В кофейне вы вели себя определенно метрополистическим образом, поскольку употребляли определенно метрополистический напиток.

Посетители кофеен потребляли новости, но они точно так же их и формировали. Журналисты находили очень многое для своих репортажей, вслушиваясь в какофонию в кофейнях, государственные шпионы процеживали болтовню в поиске ценной информации. Дискуссии по поводу состояния мира стали публичными, и для них предлагались особые декорации.

В кофейне вам полагалось сесть на свободное место, ближайшее к уже занятому, вне зависимости от того, кто там находился; никаких особых сидений для важных господ. Кофейня, как сказал Сэмюель Батлер, то место, где «встречаются люди всяких качеств и занятий, чтобы потреблять иностранные напитки и новости, эль, а также курить и спорить». Собственник «не позволял каких-то различий между персонами, так что джентльмен, мастеровой, лорд и жулик сидели рядом как единое целое, как будто они решили добраться до первопричин всего»[231].

Правительство опасалось воздействия этих радикальных новых публичных площадок, оно верило, что кофейни – логова республиканства и мятежа. Это увлечение горожан раз за разом атаковали в печати, и часто критика была нацелена ниже пояса. Читаем «Петицию женщин против кофе»: «Чрезмерное употребление этой новомодной, отвратительной, варварской жидкости, именуемой кофе… в такой степени кастрировало наших мужей и искалечило наших добрых поклонников, что они стали импотентами, будто старики, и столь же неплодородными, как те пустыни, откуда эту несчастную ягоду, как говорят, и привозят»[232].

Но даже подобные утверждения не нанесли удара по репутации кофе: стимулирующий эффект от него был куда более очевидным, чем ослабляющий. Кофейни помогли родиться бизнесу на новостях, но они же произвели и важный экономический эффект. Торговцы акциями считались чересчур вульгарными, чтобы пускать их на Королевскую биржу, так что торговля ценными бумагами в Лондоне началась в более свободной обстановке кофейни Джонатана в Чендж-элли. И в этом смысле кофейни поставляли новости всех сортов: регулярно обновляющиеся списки демонстрировали цены на товары, ценные бумаги и валюты разных стран. Кофейни начали расти в Чендж-элли как грибы после дождя, создавая среду общения, в которой мог действовать рынок ценных бумаг и в которой все имели к нему доступ. Кофейня Гаррауэя, расположенная в том же переулке, проводила аукционы, на которых оптовики представляли партии товара, только что прибывшего из дальних стран и сгруженного на пристань.

Позаимствовав многие идеи, родившиеся в Амстердаме, Лондон в первые годы XVIII века изменил лицо капитализма. Английский банк был основан в 1694 году, чтобы обеспечить большие займы для государства. Создание национального долга, который оплачивало общество, помогло Великобритании получить статус сверхдержавы. Кофейни в Чендж-элли превратились в настоящие рынки правительственных и банковских ценных бумаг, а также акций и облигаций громадных компаний. Появление современного финансового капитализма потребовало заключения сделок лицом к лицу; кофейня была естественным местом рождения этого процесса. Брокеры и дилеры работали в кофейнях, заполнявших переулок, наживаясь на новостях, слухах и сплетнях, которые текли через него.

Основой этого мира спекуляции была новая отрасль промышленности, которая помогла Лондону продвинуться дальше на пути к коммерческому гигантизму. Кофейня Эдварда Ллойда в первую очередь специализировалась на получении самых надежных новостей обо всем, связанном с морской торговлей; она привлекала моряков, капитанов и купцов, они встречались тут, общались и торговались. На возвышении стояла кафедра, с которой официант зачитывал последние новости. Затем то, что он прочитал, вывешивали на стене, и только после этого листок начинали широко продавать по городу. Посреди суматохи кофейни торговцы и шкиперы собирались, чтобы застраховать риски масштабных коммерческих предприятий. Кофейня Ллойда стала первым не только в Лондоне, но и во всем мире рынком страховых услуг; каждый день брокеры торговались по поводу гарантий, пытаясь добиться наилучших условий для клиентов.

Финансовая революция произошла за пределами главных общественных институтов, она оказалась естественной, компанейской и межличностной. Кофейня ничуть не напоминала агору, форум, рыночную площадь или даже римскую баню; она располагалась посредине между общественным и частым, она была продолжением дома хозяина, но ее могли посещать все. Кофейни, специализирующиеся на различных отраслях торговли, объединяли людей, которые в ином случае просто не встретились бы, позволяли им обмениваться информацией и устанавливать деловые связи. Функционируя в качестве рынков ценных бумаг, кредитных и страховых услуг, торговых площадок, аукционных домов, оптовых баз и новостных хабов, они также служили офисами и переговорными для формирующегося класса капиталистов. Другими словами, галактика лондонских кофеен обеспечивала динамическое, текучее, неформальное общественное пространство, подобного которому ранее не было.

Лондон конца XVII века был в той же степени научным центром, что и деловым. Основание Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе сделало науку предметом широких дискуссий. Движущей силой Общества стал человек, испытывавший болезненную тягу к кофейням. Дневники Роберта Гука говорят нам, что он посетил шестьдесят четыре разные лондонские кофейни между 1672 и 1680 годами, заглядывая как минимум в одну каждый день, иногда в три, а в одном случае даже в пять. Публичная природа науки конца XVII века делалась очевидной в тех же кофейнях. Подобные заведения становились сценами для «представлений», давали которые ученые-виртуозы. Формальные лекции Гука в Грешем-колледже посещались плохо, иногда вообще никто не приходил, а в более расслабленной и неформальной обстановке кофейни он мог рассчитывать на заинтересованную аудиторию[233].