Ржавчина. Пыль дорог - Екатерина Кузьменко

Рин

Холод. Неудобно вывернутая рука. Открыла глаза – их застило что-то черное. Только миг спустя я поняла, что это мои собственные волосы, упавшие на лицо. Так, а когда я успела расплести косу? Я приподнялась, пытаясь понять, где все-таки нахожусь и как теперь искать Дэя. Нет, он рядом – в такой же неловкой позе, на хрупкой мертвой траве, чуть тронутой инеем. Сразу словно гора с плеч свалилась. Надо скорее приводить в чувство, а то замерзнет на холодной земле. Но с оказанием первой помощи я опоздала – ресницы дрогнули, через миг взгляд стал осмысленным, а потом Дэй вскочил на ноги.

Меня ощупали, осмотрели со всех сторон, пытливо заглядывая в глаза.

– Ты как?

Я честно прислушалась к ощущениям. Немного болела и кружилась голова, но после такого приключения это казалось меньшей из проблем. Невольно оглянулась через плечо – там, где совсем недавно уходило вдаль нескончаемое кладбище машин, не осталось ничего, кроме нескольких насквозь проржавевших остовов, грозивших рассыпаться от неосторожного ветра. Ставшая почти привычной вонь испарилась без следа, не задержавшись даже в складках одежды и волосах. Ржавая пыль покрывала землю. С тупоносой морды одного из грузовиков упала радиаторная решетка – в полной тишине, пыль и трава смягчили звук падения.

– Рин, прости мне этот вопрос… Но ты – это все еще ты?

– Думаю, да, – начала я и закашлялась. Горло саднило. Дэй молча подал мне флягу и усадил на корень дерева. Отошел на пару шагов, попинал рыжий от ржавчины кусок железа.

– Солнце, напомни мне никогда тебя не злить.

Я поискала в карманах запасную резинку и поспешно начала заплетать волосы – привычное действие успокаивало.

– Это не я. То есть я, конечно, но я не разносила весь этот музей, просто спела им дорогу, а все остальное само рухнуло.

– Что-что ты сделала?

– Спела им дорогу, – жалобно отозвалась я. – Только не спрашивай, пожалуйста, что это такое и как делается, я и сама не знаю.

– Тссс. Тише, – Дэй нарушил одно из неписаных правил – не тех, что придуманы чистильщиками для чистильщиков, а наших собственных – и крепко обнял меня. Обычно мы не позволяем себе проявлять нежность на задании, это слишком расслабляет. Но сейчас мне нужно было это ощущение близости, живого тепла. Я осторожно прикоснулась к его губам – на настоящий поцелуй банально не осталось сил. Внезапно нахлынувшее знание ушло, оставив опустошение и усталость. Теперь я не могла вспомнить ни слова из той песни. В голове застряла только пара образов – дождь, возвращающий память костям, и путь в глубину. Картинки, которые ты видишь, но не можешь назвать то, что на них нарисовано. Поэтические метафоры, оказавшиеся на удивление действенными.

Мы разомкнули объятия с явной неохотой – но надо было идти дальше, выбираться если не к месту встречи, то хотя бы на зачищенную территорию. Там уж найдем способ дать о себе знать. Чистильщик не считается мертвым, пока не найдено его тело. Потому на нашем кладбище так мало плит над пустыми могилами. Тело отдают огню, имя – людской памяти, но никогда не признают погибшими тех, кто пропал в «проклятых местах».

– Куда теперь? – никаких троп или проселков поблизости от бывшего кладбища машин не наблюдалось. Повернуть назад мы не могли. Неизвестно даже, где нас выбросило. Насколько я знаю такие милые места, вообще можем в другом районе оказаться.

– По прямой, по ориентирам, – отозвался Дэй, – куда-нибудь да выйдем.

Кажущийся фатализм чистильщиков раньше бесил многих незнакомых с нашей работой людей. Тех, кто отвечает за жизни подчиненных, сложно винить – они привыкли к четко поставленным задачам, а то, что делаем мы, – чистой воды импровизация. И «куда-нибудь выйдем» в нашем лексиконе означает «дар выведет». А на что еще полагаться, если окружающая местность плевать хотела на карты, а стрелка компаса пляшет, точно сумасшедшая?

Уходя в лес, мы невольно оглянулись. За нашими спинами осталось пустое пространство вроде пустыря. Зачищенный островок посреди спятившего района. Неплохо для начала. Можно засчитать как благое предзнаменование.

Дэй

Наш след вновь взяли, когда ржавая проплешина давно скрылась за деревьями. Компас в голове у гадов, что ли? Причем, в отличие от обычных, ему и здешние аномалии нипочем. Или это уже другая стая?

Нас банально загоняют вглубь неисследованной территории. Вот и верь после такого в их неразумность. В какой стороне остались обжитые территории и место встречи, где мы должны были встретиться с водителем, – одним богам известно. Хотя за этот бардак отвечают явно не боги.

– Не прорвемся, – констатировала Рин после пары часов бесплодных блужданий по лесу, – нас всего двое. Придется рискнуть.

Рискнуть в нашем случае – это не пойти на прорыв в надежде проскользнуть меж смыкающихся челюстей стаи, а принять навязанные нам правила погони и, возможно, углубиться в соседний незачищенный район. А ведь мы уже выложились…

Словно поторапливая нас, вой раздался ближе.

В который раз за сегодняшний длинный день мы сорвались с места и побежали.

Рин

Темнело быстро. Когда слой опавших листьев под ногами сошел на нет, стало окончательно ясно, куда нас занесло. На этот район чистильщики уже выходили, но до полноценной зачистки руки пока не дошли – даже по нашим меркам это место было откровенно странным. Старый проселок пересекали тени деревьев, резкие, точно нарисованные. Мертвых деревьев. Сложно представить, что должно было произойти, чтобы высох целый лес, но деревья при этом остались стоять, лишившись коры и превратившись в выбеленные ветром и дождями колонны с обломками ветвей.

Мы остановились на минуту, не больше. Как долго сможет бежать тренированный человек, отягощенный разве что автоматом и небольшим рюкзаком? А волк?

– Как ты? – Дэй озабоченно вгляделся в мое лицо.

– В норме, – на усталую улыбку сил еще хватило, дыхание взлетело ввысь облачком пара. – Не собираюсь умирать на зубах зверюг, которых по законам биологии даже существовать не должно.

– Тогда вперед.

Еще один бросок по застывшему в лунном свете лесу. Снега тут не видели уже много лет (будь мир нормальным, уже начались бы первые снегопады), и теперь у меня наконец-то есть повод этому порадоваться. Бежать по мерзлой земле всяко легче, чем пробираться через сугробы.

Кажется – или впереди маячит просвет?

За деревьями и впрямь мелькнула серая крыша дома. Если, конечно, это не мираж и не галлюцинация. Мы проломились сквозь кустарник.

– Не помню здесь поселков, – я уже без особого удивления изучала пыльный асфальт под ногами.

– Я тоже. Но выбора у нас нет.

Дэй

Это и вправду сказался поселок. Панельные двух-и трехэтажки. Перекрытия некоторых из них обвалились, оставив на месте зданий коробки с провалами окон и дверей.