Непристойное предложение. Книга 2 - Лана Кроу

жандармов, которые вас подготовят. Без Адриана идти опасно. Хотя отмечу, что такие крупные званые вечера проводят нечасто, и другого случая, боюсь, долго не представится.

Я кивнула, думая так же. И мы с Марком распрощались. Теперь меня ждало самое сложное — разговор с Адрианом. Голодным Адрианом.

Именно поэтому я решила вооружиться хотя бы тарелкой оладий перед тяжелым разговором.

***

Адриан

Снял с себя камзол и кинул на кресло. Головные боли стали сильнее, как и боль от ожогов. Я старался не морщиться, когда ходил. Не хотелось выглядеть ничтожным в глазах Элеоноры.

Но, должно быть, именно таким я и выглядел. Особенно с учетом того, как глупо упустил Фабию и не заметил прямо под носом кухарку, которая быстро продалась за пару монет, став чьей-то шпионкой. Впрочем, неудивительно, ведь я ее совсем не знал.

Думаю, она предала меня без особых угрызений совести, легко предавать незнакомца, особенно если это выгодно.

Вздохнув, я начал расстёгивать рубашку. Каждое, даже медленное движение отдавалось болью. Повезло, что огонь не тронул лица, иначе стал бы еще большим уродом, чем сейчас. Однако и тело, покрытое волдырями и шрамами, также не делало из меня желанного мужчину.

Мазь на бинтах присохла за день. Ведь повязку было необходимо менять несколько раз в сутки, а я пренебрегал этим из-за обилия навалившихся дел.

Я злился на то, что Элеонора не желала меня слушать. Она была единственным, что у меня осталось, что заставляло вставать меня по утрам, таким не рискуют.

Но она так уперто стояла на своем, ей было плевать на мои слова. Это злило и пугало одновременно.

Я тяжело и медленно стягивал рубашку, чувствуя каждое соприкосновение с кожей как порез. За рубашкой последовали повязки. Каждый бинт стал для меня новым испытанием, и я сжимал челюсти, чтобы не закричать.

Стук, раздавшийся в дверь, заставил вздрогнуть.

— Я занят, — сказал строго, чтобы девушка и не думала заходить. Не нужно, чтобы она видела меня таким.

— Адриан, нам нужно поговорить, — со вздохом сказала Элеонора.

— У меня нет желания говорить сейчас, — честно ответил я, рассматривая подвисающий на груди бинт. Я думал, Элеонора станет спорить, но вместо этого повисла тишина.

Глупый, понадеялся, что невеста все же где-то проявит послушание и уйдет. Но разве Элеонора умела проявлять послушание? Отнюдь. Дверь неожиданно скрипнула, и сама леди Фокс оказалась в комнате.

— Нам нужно поговорить, — уперто сказала она, недовольно поджимая губы. — И это не терпит времени.

В первую секунду она не заметила, в каком положении меня застала. Я же обратил внимание на тарелку, которая была заполнена оладьями. Запах выпечки сразу же заполнил комнату и напомнил, что сегодня я только завтракал, как и Элеонора.

А вот леди Фокс, рассмотрев ситуацию более тщательно, слегка покраснела, понимая, что видит меня в одних штанах. Я подумал, что вот-вот моя леди ретируется. Но не тут-то было. Она поставила тарелку и, полная решимости, посмотрела мне в глаза.

— Я помогу, — серьезно сказала она.

Я внимательно смотрел на ее реакцию, ожидая увидеть в глазах отвращение, но в них была только жалость. Впрочем, и это было весьма унизительно.

— Нет, — тут же возразил я, но Элеонора уже оказалась рядом и положила руку мне на грудь. От холодных пальцев я вздрогнул.

— Тебе больно, — сказала она подавленно, подняв голову и столкнувшись с моими глазами.

— Я справлюсь сам, — сказал я, не желая признаваться в слабостях.

— Я хочу помочь, — сказала она, нежно начала отрывать повязку и, когда я сморщился, неожиданно подула. Это действие заставило меня улыбаться.

— Что ты делаешь? — спросил, улыбаясь тому, как моя невеста забавно надувает щеки.

— Матушка говорила, что так легче переносить боль, — сказала она, и я не заметил, как одна из повязок оказалась снята.

Осталось еще две. И она снова повторила забавный ритуал. На удивление, так боль и правда переносилась легче.

— У тебя мягкие руки, — сказал я слегка хрипло. Несмотря на боль, от касаний Элеоноры я моментально почувствовал и возбуждение.

Это также позабавило: великолепный из меня герой-любовник, весь в бинтах. Элеонора сняла последнюю повязку и с улыбкой посмотрела на меня.

— Я наложу новые, — сказала она, и я понял, что спорить бессмысленно. Поэтому дал ей коробок с подготовленными повязками и мазью. А сам сел в кресло.

Элеонора снова удивила меня, она присела рядом на колени, чтобы было удобно наносить бинты. Это снова заставило мысли блуждать в совершенно неправильном направлении.

Элеонора была аккуратной, ведь очень старалась. Ее мягкие пальчики нежно скрывали одно моё увечье за другим. Невеста работала не хуже целителя. Но какой-то момент я услышал, как она всхлипывает, это заставило меня протянуть руку и поднять ее подбородок.

Пальцы тут же почувствовали влагу, она вся была в слезах. А голубые глаза заполнились туманом горечи.

Я подался вперед.

— Что с тобой? — спросил, старясь не хрипеть, но хрипоту вместе с возбуждением оказалось сложно скрыть.

— Переживаю за тебя, — ответила она и прикусила щеку, этот жест был таким заметным. Она прикусила ее сильно, я был уверен, что до крови.

— Зачем ты делаешь себе больно? — спросил я.

— Так легче успокоиться, — пожала она своими хрупкими плечами.

— Я не хочу, чтобы ты делала себе больно.

Я так же, как и Элеонора, оказался на полу. Это удивило ее не меньше, чем она меня. Элеонора округлила прекрасные глаза, которые затягивали меня, как бездна, и я понял, что сейчас должен сказать, что чувствую к ней. Именно сейчас.

— Я люблю тебя, — опередила меня она. Я застыл, потому что не мог поверить, что слышу эти слова от Элеоноры. На миг в голове словно раздался гул, не давая сосредоточиться. Элеонора опустила глаза. — Я не выпила то зелье, Адриан, потому что любила тебя уже тогда. Я не хотела тебя подставить, просто знала, что принцесса увидит все что нужно и без приворота. Понимаешь? Я бы никогда не предала тебя.

И я понимал. Понимал, каким именно я был ослом. Улыбнувшись собственной глупости, я даже не мог подобрать слов. Да и они были не нужны, уже давно.

Поэтому я подался вперед и поцеловал самую желанную в моей жизни женщину в губы. Она тут же ответила.

Все в ней было нежным, ее губы, ее движения. И только привкус крови и