Интимная история человечества - Теодор Зельдин

женственной манеры, когда она общается с людьми так, будто они сделаны из нежнейшего фарфора. По ее словам, власть на работе изматывает женщину. Дома она хочет иметь возможность рухнуть на диван, предоставить мужчине возможность принимать решения; но мужчины тоже устают на работе. Иногда ей нужно побыть ребенком и чтобы кто-то с восхищением выслушал, как она хвастается своими триумфами. В 1978 году она опубликовала книгу, возвещающую о приходе Нового Мужчины, который это понимает, объединяет в себе все качества, какие желает видеть в нем эмансипированная женщина, и не предъявляет к ней никаких требований. Теперь она сожалеет об этом – это был мираж.

«Женщина чувствует, что потерпела неудачу, если мужчина не желает ее и не предпочитает ее всем остальным. Женщины считают себя раскрепощенными и сильными, но им всегда нужно, чтобы их любили, чтобы они были единственными». Но хотя ей хотелось бы верить в любовь, она приходит к выводу, что, увы, не может найти ее в той идиллической, невозможной форме, о какой мечтает. Для нее влюбленность всегда была похожа на сон – она просыпается, и все исчезает. И это чувство не только недолговечно, но и разрушительно, убивает дружбу, принося не мир, а конфликт, потому что здесь заложено неравноправие. Один партнер всегда больше влюблен, чем другой, и поэтому находится в невыгодном положении по сравнению с тем, кто позволяет себя любить и может разорвать отношения без особых потерь для себя. По ее мнению, неверность заложена в мужской конституции. Неверность во всех ее проявлениях – постоянная тема ее книг. Принять эту трагическую несовместимость полов и «невыносимую судьбу женщин» означает перестать обманывать себя и других. «Я не верю в любовь», – произносит она вызывающе, будто говорит: «Я не верю в Бога», – но любовь по-прежнему живет в ней. Иногда ей кажется, что любовь – это поиск второй половинки, но, к сожалению, «те, кто тебя любит, не понимают тебя, а те, кто тебя понимает, не любят». Порой она попадает в порочный круг: человек влюбляется в того, кто любит его, но потом ему начинает казаться, что его возлюбленный наверняка глуп, потому что любит его. Слишком тесная близость может нарушить личные границы, стать угрозой. Чрезмерная откровенность может разрушить любовь, влюбленности надо опасаться. Когда один из персонажей Анник говорит: «Я люблю тебя», она отмечает, что «это слово употребляется слишком часто».

Проблема почти исчезает, если человек довольствуется дружбой, чего ей, конечно же, недостаточно. И даже в этом случае она часто чувствует, что именно дружба придает смысл ее жизни или, по крайней мере, чувство безопасности и защищенности. Один из ее первых романов протекал в постоянных ссорах. Теперь, когда они стали друзьями, без права предъявлять требования, у них прекрасные отношения. Конечно, в этом восхвалении дружбы есть элемент идеализации, ведь у занятой женщины мало времени, она не может видеться с друзьями так часто, как ей хотелось бы, а иногда и у друзей нет на нее времени. Когда выходила в свет одна из ее книг, Анник попросила известного автора, ее приятеля, написать о ней несколько строк. Он ответил, что слишком занят, очень жаль, она же поймет, что он не может оторваться от собственной книги. За гневным молчанием в итоге следует прощение. Друзей вы не можете обвинять в их ошибках; вы должны принимать их такими, какие они есть. Несмотря на то, какое значение она придает друзьям, Анник делает вывод: «Меня окружает много людей, но я все равно одна… Жизнь состоит из одиноких миров, не пересекающихся друг с другом».

Секс, который Симона де Бовуар одобряла как способ быстро и непосредственно пообщаться, для бывшего редактора Playboy очередной обман природы, мертворожденное удовольствие. Есть «ласки, перед которыми редкая женщина способна устоять», и опьяняющие «мужские запахи», и «без мужчин женщина рискует перестать существовать». Ее персонажи прыгают из постели в постель, а персонажам-мужчинам нужно несколько женщин, чтобы создать иллюзию того, что они живут. Но ей жаль, что страсть – это всего лишь поиск этих нескольких мгновений. Мечта о возрасте вседозволенности не сбылась. Секс объединяет только людей, которые и так уже вместе. «Все одиноки».

Анник Гейл родилась и выросла в Бретани. Ее мать была дочерью банкира, а отец – моряком. Он выучился и стал военно-морским инженером. Из-за этого она разрывалась между двумя мирами: с одной стороны, она любит роскошь, а с другой – чувствует, что ее место среди простых смертных. Ее возмущало, что от нее требовали заниматься домашними делами просто потому, что она девочка, и запрещали ходить в кафе. Чувство, о котором она мечтала, она испытала с продавцом книг. Он был на двадцать лет старше и стал ее первым другом, разжегшим в ней страсть к чтению, настоящее увлечение на всю жизнь: она редко куда-либо ходит без книги, и мало найдется произведений современной литературы, которых она не читала. Потом Анник воодушевила бездетная учительница, которая чуть ли не удочерила ее и пыталась убедить ее родителей, что они слишком строги с ней, что не признают ее таланта. Анник Гейл думала, что ее мать хотела только того, чтобы дочь вышла замуж и родила детей. В Лорьяне она чувствовала себя пленницей провинциальных буржуазных ритуалов. Благодаря книгам она увидела другую жизнь, где заправляли парижские писатели, которым она поклонялась как своим богам. Ее соратниками-бунтарями были местные журналисты, как в произведениях Бальзака, мечтавшие стать парижскими знаменитостями, и разочарованные маргиналы, не годящиеся в мужья. Ее лучшие друзья всегда были маргиналами по происхождению, темпераменту или сексуальной ориентации. Она пошла в журналистику, потому что так можно было встретиться со своими богами лицом к лицу. Сегодня в ее записной книжке есть большинство ведущих литературных деятелей Парижа. Она относится к ним с трепетом, уважением и любовью, как будто книга – это не только идея, но и объятия, заслуживающие ответных объятий. Это лучшее доказательство того, что совершенно незнакомые люди могут, несмотря на все различия, тронуть душу друг друга.

Иногда шикарная парижанка появляется на медиатусовках в сопровождении сына-подростка и с портфелем в руках. Еще в юности она определила для себя, что женщина не должна жертвовать собой ради детей. И до сих пор в это верит. Рождение ребенка заставило ее осознать, что слова родителей «мы делали для тебя все» вводят в заблуждение: родитель получает удовольствие, делая все для ребенка. «Ребенок вам ничего не должен. Это вы обязаны ему удовольствием от жизни, это он вас воспитывает, заставляет вас все время совершенствоваться». Она очень любит сына и не может себе представить более страшной утраты, чем потерять ребенка. Женщины, потерявшие ребенка, возбуждают в ней испуганное, почти суеверное любопытство. Иллюзия, в которую она упорно верит, состоит в том, что любовь к детям – единственная вечная любовь. И все же ее «Портрет виноватой любви», получивший во Франции премию за лучший литературный дебют, представляет собой долгий крик боли перед стеной непонимания между матерью и дочерью.

Иногда Анник хочет, чтобы работа не мешала чаще видеться с мужем, но порой ей нравится побыть одной. Внезапно контакт с окружающими заставляет ее похолодеть, и она отгораживается. Ее нос меняет форму, как будто закрываются ставни. Она говорит, женщинам нравится знать, что мужчины жаждут их, но не стоит думать, что теперь вы поймете все мысли в ее голове, так же как никогда не распознаете всех компонентов ее духов.

«Мир принадлежит тем, кто знает, куда идет», – написала Анник. Но указатели, которые она ищет, внутри нее самой. Она решает, куда пойти, по тому, что она чувствует, а поскольку ее желания мимолетны и ненасытны, она не ждет, что когда-нибудь достигнет цели: «Всегда будет чего-то не хватать». Вряд ли кто-то назовет ее наивной. «Женщины должны оставаться незнакомками, чужестранками, хранить тайну, быть непредсказуемыми» – так они никогда не потерпят полного поражения. Но теперь она закончила очередной роман, самый главный для нее, финал которого не печален. Она как будто почувствовала