Соблазн для Щелкунчика - Наталья Борохова

Фрик начала допрос с Перевалова. Тот весьма шустро давал показания, ловко отвечал на вопросы суда и обвинителя. Настал черед Петренко.

– Петренко, вы желаете дать суду пояснения по предъявленному вам обвинению? Напоминаю, что вы не обязаны свидетельствовать против себя. Это лишь ваше право.

Дубровская во все глаза уставилась на своего клиента. Сергей взглянул на нее. Лиза улыбнулась как можно более непринужденно и легонько кивнула головой.

– Да, ваша честь! Я хочу дать показания, – сказал Петренко.

– Прекрасно. Мы вас слушаем!

Петренко помолчал несколько секунд. Затем поднял глаза:

– Уважаемый суд! Я хочу отказаться от прежнего заявления о моей невиновности и признать себя виновным. Это я убил Макарова! Преступление было совершено мною по причине личной неприязни к потерпевшему…

Альберт некоторое время сидел спокойно, пытаясь понять, что за дурацкий розыгрыш придумал его приятель. Но сдерживаться было выше его сил. Он вскочил с криком:

– Ты с ума сошел! О чем ты говоришь?!

– Сядьте, Перевалов! Вам никто не давал слова. Вас мы выслушали внимательно, а теперь, будьте любезны, не мешайте суду работать! – загремела Фрик.

– Но ваша честь! Это неправда! – не унимался Альберт.

– Последнее предупреждение! Я вас удалю из зала!

Перевалов ошарашенно молчал. Лиза ничего не понимала. Она беспомощно смотрела на Сергея, пытаясь понять, что происходит.

– Продолжайте, Петренко, – попросила Фрик.

– Спасибо, ваша честь. Я продолжу… Скажу сразу, мой знакомый Перевалов не причастен к преступлению. Я не поставил его в известность о своих планах. Воспользовавшись надуманным предлогом, я рассорился с ним на Кедровом озере. Те два часа, когда он слонялся где-то по пляжу, я готовился к предстоящему убийству. То, что Макаров приедет на день рождения в яхт-клуб, я знал заранее…

Елизавета зажала уши. Смысл простых фраз из уст ее подзащитного стал казаться ей запутанным бредом. Как в калейдоскопе, она видела торжествующее лицо Савицкой, сосредоточенное лицо Фрик. И Сергея… совершенно спокойного, даже деловитого.

– Нет! – выкрикнула она. – Нет! Нет!

Тишина раскололась. Все стало приобретать реальность.

– Что с вами, Дубровская?! – удивилась Фрик. Было видно, что судья настолько обескуражена более чем странным поведением адвоката, что забыла даже перейти на обычный крик. – Вы здоровы?

– Да! То есть нет! Я здорова, но мой подзащитный болен. Он не понимает, что говорит. Полчаса назад мы обсуждали с ним дело и те показания, которые он собирался дать в суде. Он говорил о своей невиновности! Понимаете, о полной невиновности! А теперь… Теперь я не понимаю, что происходит…

– Позвольте, я объясню! – голос Петренко был пугающе спокоен. – Ваша честь, я только пользуюсь своим правом. Да, я обсуждал со своим адвокатом аспекты защиты, но теперь решил сказать правду: я виновен!

– Послушайте, Петренко, – Фрик сочувственно взглянула на него, – ваш адвокат заявляет, что вы больны. Скажите, как ваше самочувствие?

– Я здоров, ваша честь, и могу участвовать в процессе. Хочу сделать еще одно заявление… Я отказываюсь от услуг адвоката Дубровской и впредь хочу защищать себя самостоятельно. Как видите, позиция моего защитника по делу противоречит моей. Поэтому будет лучше, если мой адвокат займется другими делами. Уверяю вас, мое право на защиту от этого не пострадает…

Петренко взглянул в зал и увидел Марину. Она безмолвно шевелила губами, будто желала, чтобы Сергей услышал ее мольбы. Нездоровая бледность ее лица, закипающие в глазах слезы его нисколько не тронули, даже наоборот, он почувствовал почти садистское наслаждение.

– Ох и устала же я от вас, – сказала Фрик. – Ладно, объявим перерыв и обсудим, как нам быть с вашим защитником… Кстати, пора и закругляться. Судебное следствие подошло к концу: подсудимые, свидетели и потерпевшие допрошены; материалы дела исследованы. Петренко, вы не против, если мы сейчас решим вопрос с дополнениями? У вас есть, что добавить? Справки, характеристики, ходатайства, может быть, вопросы?

Петренко поднялся:

– Мне нечего дополнить. Разрешите только учесть мое ходатайство об отказе от защитника. А в остальном я согласен. Давайте заканчивать!

Участники процесса были единодушны. Пора переходить к судебным прениям. Речь прокурора, защитников, потерпевших – и все! Впереди – только приговор!

– Отлично! – подытожила Фрик. – Объявляется перерыв до понедельника.

Елизавета встала оглушенная. Она еще не понимала сути происходящего, но ей почему-то было стыдно. От нее отказались! Она больше не нужна! У нее даже не было сил подойти к Петренко и задать всего один вопрос: почему? Она малодушно отводила глаза от присутствующих. Только бы они не увидели ее боль, ее слезы, быстрые, как у обиженного ребенка. Она поспешно собрала бумаги и, не поднимая глаз от пола, поспешила покинуть зал. Но Савицкая все же успела всунуть ей прощальную шпильку:

– Похоже, ваш подзащитный оказался разумнее вас! Не так ли, милочка?

Семен Иосифович маленькими глотками потягивал коньяк. Свет в комнате был приглушен, а телевизионные картинки с последним клипом смазливого испанского певца не мешали размышлениям старого адвоката. Звук был выключен. Тишина его огромной квартиры казалась порой совсем нереальной. Грановский помнил времена, когда его домашний телефон буквально разрывался от звонков. Звонили клиенты, многочисленные знакомые. В трубке раздавались женские голоса: робкие, заискивающие или же, наоборот, уверенные, знающие себе цену. Но мужчин и женщин, телефонных собеседников Грановского, объединяло одно – все они были предельно почтительны по отношению к известному адвокату. Семен Иосифович гордился тем, что умел ловко определять истинные цели, которые ставил перед собой человек, обращаясь к нему. Он видел людей насквозь. Его вовсе не обижало, что подавляющее большинство женщин, рассыпающихся в комплиментах его уму, внешности и манерам, готовых забраться в его постель по первому же намеку, на самом деле следовали далеко не зову своего сердца. Одни руководствовались относительно благородными целями – помочь мужу, отцу, любовнику; другие ставили на первый план карьерные интересы; третьи наивно полагали, что могут обменять свою честь на доходное место любовницы преуспевающего человека. Мужики были не лучше.

Взять, к примеру, Полича… Их познакомили, кажется, на праздновании какого-то по счету юбилея милицейской академии. Они перекинулись вежливыми фразами, обменялись телефонами и, возможно, благополучно забыли бы друг о друге, если бы не срочная юридическая консультация, которая понадобилась Виктору Павловичу. Вопрос, помнится, был пустяковым. Но Полич не только щедро расплатился с адвокатом, но и настоял на том, чтобы тот принял приглашение на ужин. Вечер прошел в непринужденной беседе, приятной для обоих мужчин. Виктор Павлович был воистину неистощим: он знал невероятные истории, самые свежие сплетни и казался образцом такта и природного остроумия. Грановский расслабился, но не настолько, чтобы не заметить, что весельчак и балагур Полич его попросту тестирует. Он вел беседу, тонко, как психолог, прощупывая Грановского, стараясь понять слабые и сильные стороны его натуры, глубину интеллекта, моральные качества. И, казалось, результаты теста его не разочаровали…