Жизня. Рассказы о минувших летах - Константин Иванович Комаров

истории Европы Сапрыкина. У того и другого были писаны курсовые работы. А потом я вообще стал игнорировать лекционные занятия и предпочитал сдавать экзамены по учебным пособиям. На этой почве (за нехождение в классы) на экзаменах получал заниженную оценку, что меня не очень волновало. Запомнилась попытка Толмачева прищемить меня на экзамене по новой и новейшей истории:

— Ага, не ходил! Заданный вопрос ты, конечно, приготовил. Я тебе задам другой вопрос, которого ты не можешь знать: Общий кризис капитализма!

То-то удружил!

Советская историография рассматривала современный монополистический капитализм по В.И. Ленину как империалистический, высшую и последнюю стадию капитализма. Это же всем понятно. Один распад Британской империи чего стоил. Мне, бывшему армейскому политработнику, не составило труда показать, что по этому вопросу я готов спорить не только с ним самим, но с кем-нибудь и повыше, что немедленно и началось в нашем с ним словопрении. Запутать меня и к чему-либо придраться ему не удалось. Но все же он заявил: «Пять я не могу тебе поставить, а только четыре». Меня чуть не кольнуло возмутиться, но я вовремя спохватился. Я же за трояком шел! Наше препирательство на многих произвело удручающее впечатление.

Следом за мной пробкой выскочила вовсе не глупая Корина. Испуганная и дрожащая она причитала: «Я так не могу». Я уговаривал ее вернуться:

— Пойми, он на мне полностью оттянулся и теперь будет более чем снисходителен, в особенности к девочкам.

Убедить ее вернуться я не смог, хотя мой прогноз подтвердился полностью. Оценка четыре была самой низкой для всех оставшихся. После А.Ф. Медведев удивлялся: «Как, этот дурак Толмачев все еще там? Против него же студенты бунтовали, когда он обозвал их немецкими вошами. Во-первых, не воши, а боши, а во-вторых, никакие мы не немцы».

Но если по общекурсовым предметам занятия были вечерними, то кафедра археологии была дневной. Зимой сбежать на занятия было не трудно. По каменному веку лекции читал А.Я. Брюсов. Обычно он доставал изрядно потрепанные машинописные листы и нудным голосом читал свой текст, так что вскоре все начинали клевать носами. Курс по античным и скифским древностям И.В. Яценко помню очень плохо. Б.Н. Гракову достались два курса: эпоха бронзы и ранний железный век. Первый курс раньше читал безвременно скончавшийся С.В. Киселев, и Борис Николаевич иногда кокетничал: «Конечно, Сергей Владимирович вам бы лучше рассказал, ну а я уж как могу». На самом деле он был высокообразованный эрудит старой школы и оба курса знал и преподавал превосходно. Однажды жертвой его вспыльчивого (в сущности очень доброго) характера стали мы сами. Девушка диспетчер просчиталась с распределением аудиторий и прибежала просить: «Борис Николаевич! Уступите аудиторию другой группе, у вас народа поменьше и вы, может, там поместитесь». Прерванный на полуслове только что начавший лекцию Борис Николаевич, конечно, был несколько раздражен, но к просьбе дамы галантно снизошел. Сунулись мы в новый класс — стульев не хватает. А поблизости все свободные стулья по тогдашней моде были сколочены рейками по шесть штук в виде некоего длинного дивана. И вот такой «диван» мы с Сашей Хорошевым тараном вдвигаем в аудиторию. Для Бориса Николаевича это был предел: «Это что за безобразие! Аудиторию превращают в будуар! Нет, вы что хотите, но это будуар, будуар!» Несколько минут спустя он, как ни чем не бывало, продолжил свое повествование.

На семинаре у Д.А. Авдусина обсуждались разные события древнерусской истории и связанные с ними археологические феномены. Как помнится, обсуждение проходило живо и интересно.

Артемий Владимирович Арциховский вел семинар по вещевому материалу. Мне тогда достались шпоры, самые ранние из которых известны с 5 в. до н.э. по рисунку на чернофигурной вазе. Особенно ему понравилось включение в мой доклад шпор из лагеря Тушинского вора, найденных при проведении линии железной дороги, рисунки которых мне любезно предоставил А.Ф. Медведев из своего собрания. Однажды при обсуждении на семинаре я никак не мог внятно объяснить назначения или употребления так называемых шпориц. Тогда эти шпорицы еще не были однозначно определены в качестве ледоходных шипов, но, судя по их виду, я предполагал, что они своими концами в виде обоймиц закреплялись на деревянном брусочке. Это было нечто противоположное тому, как мы в детстве делали подобие коньков, закрепляя на деревянной колодочке полоску из проволоки.

По новгородским древностям курс вел Валентин Лаврентьевич Янин. К этому времени вышла в свет его великолепная монография о новгородских посадниках. Он стал профессором и необычайно возгордился, так что Саша Хорошев возмущался: «То был все Валя, Валя, а сейчас нос воротит, профессор, так просто и не подойдешь».

С наступлением экспедиционного сезона приходилось выкручиваться. Тогда нужно было быстро отпустить и выпроводить убывающие в экспедицию группы и бежать на экзамены — начиналась сессия. Экзамен по каменному веку я сдавал А.Я. Брюсову. Зав. отделом полевых исследований Александр Яковлевич сидел в своем кабинете и меланхолично листал свежий журнал «Огонек» с рисунками к статье о карельских писаницах. Эти писаницы-петроглифы, до открытия которых, по словам Д.А. Крайнова, еще до войны им с Брюсовым недостало пройти каких-нибудь трех-пяти шагов, и стали темой собеседования. Я почтительно слушал глубокомысленные суждения мэтра, иногда поддакивая ему, чем и заслужил удовлетворительную оценку.

О склонности Александра Яковлевича к импровизациям, а проще к сочинительству, свидетельствуют не только дневниковые записи его брата Валерия Брюсова. В сборнике научных биографий сотрудников Института археологии «Институт археологии: история и современность» (М., 2000) повествуется о впечатляющем размахе его путешествий: Турция, Греция, Египет, Индия, Австралия. Насчет Египта, Индии — не знаю, по свободному образу жизни и финансовым возможностям там он мог побывать, но о его путешествии в Австралию рассказывал Д.А. Крайнов со слов самого Александра Яковлевича: «Когда пароход приплыл в Австралию, я подсчитал свои финансы. Оказалось, у меня осталось денег только на обратный билет. И я, не сойдя даже на берег экзотической Австралии, на том же пароходе вернулся в Европу». Видимо, в этот раз Брюсов не стал напрягать свою фантазию для описания австралийских чудес.

В то время, в довоенные 30-е годы, они ходили разведкой по берегу Белого моря и, по словам Д.А. Крайнова, питались куриными яйцами, съедая их по десятку за раз. Брюсов предлагает Крайнову:

— Давай с тобой держать пари, что я за один присест съем сотню яиц. Крайнов сначала не решился на пари, черт