Карфаген должен быть разрушен - Александр Немировский

Они сидели друг против друга, претор Цецилий Метелл и человек с узким лицом и изнеженными руками.

— Мое имя Архипп, — начал незнакомец. — Много лет назад я представлял в Риме Ахейский союз.

— Припоминаю! — проговорил претор по-гречески. — Добиваясь возвращения тысячи ахейцев, ты тогда произнес яркую речь. За кого же ты ходатайствуешь теперь?

— За несчастную Ахайю. Она во власти смутьяна и безумца Критолая. Возбужденная им чернь лишила меня всего: домов, кораблей, рабов. Я изгнанник и могу сказать о себе словами Архилоха: «В остром копье у меня замешен мой хлеб. И в копье же из-под Исмара вино. Пью, опершись на копье».

— Прекрасные строки! — воскликнул претор. — Архилох — истинный поэт. Но тот, кто берется за копье сейчас, не истинный эллин.

— Я с тобою согласен! — вкрадчиво проговорил Архипп. — Но, взяв в руки копье и поступив на службу самозванцу, я остался коринфянином, ахейцем, эллином и другом Рима.

— Ты служишь лже-Филиппу! — выдохнул Метелл, начавший догадываться, чем вызван ночной визит.

В голосе Архиппа зазвучала ярость:

— Этот негодяй отбирает у достойных македонян землю, раздавая ее черни. Он освобождает рабов. Это второй Клеомен. Если он соединится с Критолаем, Элладе придет конец. Сначала я надумал его убить. Но телохранители самозванца — дикие фракийцы — никогда не подпускают к нему, не обыскав. Мои всадники…

— Ты командуешь всадниками? — перебил Метелл.

— Да, самозванец поручил мне всю конницу. Отдельными отрядами всадников командуют македоняне. В Элладе немало людей, сочувствующих твоему народу и готовых ему помочь в наведении порядка.

— Ты прав, — проговорил Метелл, стараясь сдержать ликование. — Чем скорее будет наведен порядок, тем меньше будет жертв. Я желаю Элладе добра.

— Поэтому я и пришел к тебе! Скажи, что мне делать?

— Нельзя дать самозванцу соединиться с Критолаем. Во время боя уведи конницу. Вот и все!

За лагерем Метелла в Эпире велось неусыпное наблюдение. И Андриск уже привык к сообщениям лазутчиков: «Лагерь ромеев на месте». Тем неожиданнее оказалась весть: «Ромеи вошли в долину Эригона».

Эта долина соединяла Эпир с Македонией, и Андриск понял, что Метелл решил нанести удар по македонцам, пренебрегая оставшимся в тылу ахейским войском. Он вызвал Архиппа. Коринфянин выглядел утомленным, словно не спал несколько ночей. Но если раньше гиппарх жаловался, что пастухи и лесорубы с трудом усваивают кавалерийские премудрости, то теперь, напротив, — он рассыпался в похвалах их усердию.

— Моя конница готова к бою, — закончил он уверенно. — Можем выступать хоть сейчас.

— Вот и прекрасно. Но сейчас выступит фаланга, а ты поведешь своих всадников ночью и скроешь их в лесах над ложбиной Тимфе. Мы прибудем туда почти одновременно.

— Понимаю! — сказал Архипп. — Ты опасаешься, что вражеские лазутчики днем узнают, сколько у нас всадников.

— Именно так. Ромеям ложбины Тимфе не миновать. На ней мы дадим им бой. Сначала в сражение вступит наша тяжелая пехота. Потом с правого фланга выйдут из засады легковооруженные. По сигналу — это будут три красных флажка — ты ударишь ромеям в спину.

— Прекрасный план! — воскликнул Архипп. — Удары конницей с тылу всегда удавались твоему деду Филиппу.

Враги быстро приближались. Еще минуту назад их строй казался сплошным, а теперь были видны ряды спускающихся беглым шагом — местность имела уклон — лица воинов первого рада, напряженные, с расширенными от страха или возбуждения глазами.

Воины Андриска заняли всю долину, от речного обрыва справа до лесистых холмов слева. На дороге и правее ее стояли македонцы. Сверкали их позолоченные доспехи, пламенел еще не выцветший пурпур недавно сшитых гиматиев. Выставленные вперед сариссы казались стальной щетиной.

Левее македонцев плечом к плечу стояли их братья по оружию — фракийцы в черных хитонах. Потрясая тяжелыми мечами, они что-то выкрикивали. Грозный рев леденил в жилах кровь.

Строй ромеев, более узкий, был направлен только против македонцев. Это могло показаться ошибкой: оставшись вне боя, фракийцы неминуемо ударили бы в левый фланг наступающих.

Так и случилось. Как только македонские сариссы вонзились своими остриями в ромейские щиты, фракийцы немедленно развернулись. Сражение вспыхнуло на левом фланге, где ромеям приходилось обороняться. И в это время по проходу между дорогой и холмами, умышленно оставленному Метеллом, ринулась римская кавалерия.

— Поднимай флажки! — крикнул Андриск.

Впервые он руководил боем. Он скакал на коне от фланга к флангу, давая приказания и ободряя воинов.

На длинных шестах взметнулись три красных флажка. Сигнал был замечен. Сквозь просветы деревьев можно было видеть крупы и головы коней.

«Сейчас! — думал Андриск. — Сейчас Архипп обрушится на ромеев».

Но вместо того, чтобы ринуться в бой, конница Архиппа выходила из боя. Обойдя строй ромеев, приветствовавших предателей торжествующим воем, всадники вышли на дорогу и, не останавливаясь, поскакали к перевалу.

Видя измену, Андриск дал сигнал отступать. Но его не заметили или не хотели заметить, продолжая сражаться. Фракийцы, теснимые ромейскими всадниками, старались поразить коней, и вскоре тела убитых животных образовали вал, который оказался непреодолимым. На правом фланге в македонской фаланге появились разрывы и бреши, в которые втиснулись ромеи.

Сила фаланги, заключавшаяся в ее монолитности, иссякла. Сражение разбилось на ряд отдельных стычек.

Спешившись, Андриск, сопровождаемый гетайрами, ринулся на помощь македонцам. Его тяжелый фракийский меч сверкал, как молния. Он опускался с такой силой, что пробивал крепкие длинные щиты ромеев.

В бой вступили свежие когорты второго легиона, который Метелл держал в резерве. Повсюду римляне стали брать верх.

— Взять самозванца живым! — приказал Метелл. — Я хочу, чтобы этот храбрец украсил мой триумф.

Центурион побежал передать приказ. Но в это мгновение кем-то брошенный дротик пронзил незащищенное правое плечо Андриска, и он, пошатнувшись, выронил меч. Верные гетайры подхватили раненого и, взяв его на коня, ускакали вместе с ним.

Не дав отдыха, прямо с поля боя Метелл повел победоносные легионы на юг, через Фессалию.

Когда римляне проходили по берегу Ламийского залива, их увидели с палубы стоявшего на якоре ахейского корабля. Кормчий послал лазутчика, и вскоре Критолай узнал, что вместо армии Филиппа, с которой он должен был соединиться у Фермопил, идут ромеи.

Понимая, что своими силами он не справится с двумя легионами, Критолай дал приказ отступать в направлении Эпира.