Мечта идиота - Евгений Щепетнов

– Да без слез не взглянешь! – фыркнула Маша, шлепая по паркету босыми ногами. – Одежонка серая, коричневая – как с помойки притащили. И кеды с кроссовками – ну чистое убожество! Да у них и бабы-то какие страшные, видели? Если есть красивые, так это редкость, да и то небось русские или хохлушки! Англичанки с лошадиными мордами, немки с грязными ногтями – видела я их! Знаю!

– Ну… с тобой рядом, положим, девяносто девять процентов баб покажутся дурнушками. И в кого ты такая уродилась? И почему в модели не пошла?

Маша остановилась перед дверью своей комнаты и задумалась, а через пару секунд ответила:

– В модели мне путь заказан – я до ста семидесяти не дотягиваю. Всего 165 сантиметров. Да и мама была против, говорит, они все шлюхи-проститутки и если я пойду в модели, она повесится. А ведь может! Ну ее на фиг… наивная… как будто секретарши все такие ангелы, правда? Но честно сказать, модели и правда в этих агентствах подрабатывают проституцией. Да и страшно быть моделью – вот так увезут куда-нибудь в турецкий гарем или арабам продадут. И буду бесплатно зад подставлять. Пока не сдохну от заражения крови с порванной задницей или от передоза наркоты. А оно мне надо? Все-таки секретаршей быть безопаснее. И опять же – может попасться начальник, который полюбит. Ведь правда же, бывает такое? Бывает! Да сколько угодно! В общем… вот так.

Константин Петрович улыбнулся, кивнул и пошел к себе. Маша же срочно побежала выбирать платье. Или не платье? Или, может, шортики надеть? С топи-ком? А почему бы и нет? И босоножки. Тепло ведь!

Точно. Шортики в обтяжку, топик – и пусть пялятся! Пусть завидуют!

Так и сделала. Когда вышла через пятнадцать минут, шеф скептически осмотрел сверху донизу, но ничего не сказал, только вздохнул и почему-то улыбнулся. Маша не поняла этой улыбки, но на всякий случай решила считать ее одобрением – пусть завидуют извращенцы всех наций и цветов кожи! Всем смерть от зависти!

Ресторанчик нашелся буквально в трехстах метрах от виллы, на берегу моря. Довольно-таки простенький, без плюшевой безвкусицы – эдакое кафе с мулатками-официантками и чернокожими официантами. В ресторане Маше понравилось – уютненько, море рядом, официанты улыбаются и вообще все отлично! Выбрала себе и шефу блюда – предварительно поинтересовавшись, что он будет есть.

Вышло все вместе долларов триста – вполне приемлемая цена для курортной зоны. Расплатилась со своей карты, деньги-то, что выделил шеф, еще оставались, а наличные доллары тратить не хотелось – их всего-то по тридцать штук на каждого. Такие правила. Больше без декларирования наличными не вывезешь.

На виллу отправились, когда совсем стемнело. Сидели, пили легкое красное вино (вроде как штатовское), говорили ни о чем – о Машиной семье, о матери, обо всем в мире. Не касались только той темы, которую поднял шеф, – о девках-убийцах.

Маша сама не знала, почему не хотела об этом говорить. Ей почему-то было страшно. И в голову лезли дурацкие мысли: а вдруг шеф скажет: «Поезжай и зарежь этих девок»? Ведь сама напросилась, за язык никто не тянул. Говорила, что сделает для него все на свете – так вот иди и делай!

Вообще-то она больше имела секса, но без истязаний и всякого там дерьма, ну и по работе – она не сдаст, не продаст его, а вот насчет убийства… да еще и такого…

Или он сам решил это сделать? Ведь почему-то начал такой разговор? А если сам и его поймают, что тогда? Может, попробовать его отговорить? Черт с ними, с этими сучками! Сами сдохнут, твари такие!

Но говорить на эту тему с шефом не хотелось. Скорее всего, он ее все равно не послушает и сделает по-своему. Кто она такая, чтобы требовать от него поступать так, а не иначе? Вот жена – та может. А Маша… нет, она никто.

Когда пришли «домой», Маша робко предложила Константину Петровичу массаж… она умеет. Даже на курсах была. Так помассажирует, что он точно останется доволен! На что Константин Петрович ответил хоть и вежливым, но довольно-таки холодным отказом и приказал, чтобы Маша шла к себе и не выглядывала из комнаты до самого утра. Или пока он не разрешит. И при этом взгляд его был жестким, холодным, как у волка. Или у охотничьей собаки, что увидела дичь.

Маше стало страшно, и она быстренько заскочила в свою комнату, где за секунды освободилась от одежды, стерла косметику и плюхнулась на широченную кровать-сексодром, надеясь, что шеф все-таки передумает и заглянет «на огонек». Но шеф все не шел, и незаметно для себя она задремала, а потом дремота перешла в глубокий, крепкий сон. Оле Лукойе не пожелал раздвинуть над ней зонтик с картинками, потому что Маша была плохой девочкой, мечтающей о разнузданном разврате с человеком, который не пожелал сейчас к ней прийти, а потому Маше ничего не снилось и за ночь она великолепно отдохнула.

Проснулась она, когда глаз коснулся яркий лучик солнца, пробившийся через неплотно задвинутую портьеру. Маша довольно потянулась, с привизгом зевнула – все равно рядом никого нет, кого стесняться? – и, спустив ноги с постели, медленно встала и побрела в ванную комнату, здесь при каждой спальне имелась ванная комната. Посидев на унитазе, влезла под душ и с удовольствием натерла себя намыленной перчаткой-мочалкой, остро жалея о том, что тут нет мочалки, как в маминой ванной, – спину тереть удобно российской пластиковой мочалкой, а не этой бархоткой. Но больше жалела, что рядом нет мужчины, который потер бы спину. Одного, желанного мужчины, который приказал ей, увы, не выходить из комнаты.

Выйдя из душа, осмотрела себя, определила, что бриться пока не надо, и, не одеваясь, отправилась на поиски пропитания. Ну а зачем одеваться? На вилле, кроме них двоих, никого нет, управляющая сказала, что слуги и рабочий, ухаживающий за бассейном, придут в субботу – сменят постельное белье (если нужно), уберут мусор (если такой найдется), ну и вообще… кусты и лужайку подстригут.

Пакеты с едой стояли в холодильнике, но, прежде чем разогреть продукты, Маша решила узнать у шефа, чего ему хочется и что именно он будет есть. Теперь у нее жизнь такая – вначале удовольствие шефа, а потом свое. Ведь она верная подруга и правильная секретарша.

Маша постучала в дверь комнаты Константина Петровича, но он не ответил. Тогда, немного помедлив и наконец-то решившись, Маша потянула дверь на себя и вошла. И удивилась – постель не разобрана, и складывалось впечатление, что шеф на кровати вообще не лежал. И куда он тогда делся? Вещи его здесь (кстати, надо разложить их по шкафам и развешать, но это уже потом), но шефа нет!

У Маши почему-то похолодело под ложечкой. Нет, она не думала, что Константин Петрович ее бросил. Неужели он мог вот так взять и сбежать, оставив и вещи и Машу? Наверняка что-то случилось! Но что?!

Стала думать – где его искать? Может, просто решил поспать в другой комнате? Благо этих комнат на вилле больше десятка. Одних только спален пять штук. А еще – гостиная, кухня, зал… для приемов, что ли? Или вторая гостиная? Веранда! А еще комната-сейф!

Вот! Вот где он может быть!

Маша вприпрыжку побежала вниз по лестнице, в полуподвал – именно там находилась комната-сейф. И только сделала первые шаги по ступеням, с ужасом увидела лежащую на полу фигуру – шеф. Это шеф! Глаза закрыты, бледный, весь в крови – убили! Гады, убили! Кто?! Кто убил?!