Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков

Исследования, посвященные времени сталинского правления в СССР, часто отрицают существование в советском обществе каких-либо форм протеста. В свое время на таких позициях стояли советские историки, не желавшие признать, что многие решения властей отторгались населением. Сегодня наличие протестного компонента в советском обществе 1930—1950-х гг. готовы отрицать некоторые представители так называемой тоталитаристской школы. Советское общество тех лет изображается ими как аморфное, полностью управляемое, не способное и не стремящееся противостоять идущему сверху диктату. Обе эти оценки следует признать устаревшими. Новейшие исследования историков разных направлений показывают, насколько сложным, неоднородным организмом было советское общество 1930—1950-х гг., насколько противоречивые процессы определяли его внутреннее состояние. Среди этих процессов оставалось место и разнообразным формам протеста, в том числе на производстве. Даже если разнообразные формы сопротивления и протеста в системе ГУЛАГа вывести здесь за скобки, то и тогда отношения в области трудовых отношений в 1930—1950-е гг. невозможно будет представить как совершенно идеальные.

Другое дело, что перелом, произошедший еще в годы военного коммунизма в характере рабочего протеста, привел к тому, что к 1930-м гг. выступления рабочих уже не являлись чем-то таким, что могло серьезно поколебать существовавший в стране общественный строй. Но различные массовые выступления рабочих, в том числе с приостановкой работы, отмечались и в те годы. Многочисленные трудовые конфликты возникали даже на "ударных стройках коммунизма", создававшихся и воспринимавшихся как "витрина" советской экономики. Иногда протестные выступления рабочих приобретали массовый характер, как это было, например, в первые месяцы Великой Отечественной войны. Документы о положении рабочего класса в то время показывают, что многие промышленные центры оказались в эпицентре серьезных стихийных рабочих протестов. Нередко эти протесты сопровождались насилием, а также имели реальный политический компонент. Подобные события могут быть отмечены не только в провинции, скажем, среди ткачих Иванова, но и в Москве, где рабочие при-нялн участие в беспорядках середины октября 1941 г., вызванных слухами о возможной сдаче столицы врагу.

Последовавшая после смерти красного диктатора некоторая либерализация и стабилизация советского режима изменила процессы, протекавшие в рабочем классе. Этот период советской истории в настоящее время является наименее изученным, но картина рабочего протеста в эти годы тем не менее может быть восстановлена в достаточно полном объеме. Первое, что обращает на себя внимание, это всплеск протестных выступлений, который приходится на конец 1950-х — начало 1960-х гг. По размаху протестный активизм рабочих в эти годы вполне сопоставим с тем, что можно было наблюдать в СССР в годы нэпа. С другой стороны, ответ властей на массовые выступления рабочих в эти годы становится гораздо более суровым, нежели даже в последние годы сталинского правления. Как правило, выступления рабочих в эти годы носили экономический характер. Отдельные выступления с политическими лозунгами представляют редкое исключение. Тем не менее практически любой протест тогдашнее советское руководство было склонно рассматривать как политический и принимало "соответствующие меры" против "смутьянов".

В ряду конфликтов того времени на первое место, естественно, выдвигаются события в Темиртау, и особенно в Новочеркасске. Но повышенной остротой отличаются и другие конфликты тех лет. Для многих из них характерна резкая эскалация насилия как со стороны рабочих, так и со стороны властей. Многие трудовые конфликты в это время перерастали в погромы и бунтарские выступления. И это роднит рабочий протест конца 1950-х — начала 1960-х гг. уже не со временем нэпа, а со временем военного коммунизма. Так же как и в 1918 г., власть в конце 1950-х — начале 1960-х гг. находила только одно средство борьбы с беспорядками — вооруженное насилие. Причем события 1962 г. в Новочеркасске по несоразмерности примененных властями мер подавления выглядят уникальными во всей советской истории.

После того как в конце 1964 г, после смещения Н.С. Хрущева и начала брежневской эпохи, курс на либерализацию был пересмотрен, прикрыт поверхностной традиционалистской риторикой, происходит ощутимый спад рабочего протеста. Вместе с тем трудно согласиться с выводами исследователей, пишущих о "полном штиле", в плане массовых протестов в годы "брежневского застоя". Эти выводы стоятся на неполных данных, предоставленных КГБ партийному руководству в начале периода "горбачевской перестройки". В них, кроме того, отражены только крупные выступления, да и то далеко не все. Однако наиболее распространенными в 1960—1980-е гг. были локальные формы протеста, микропротесты, когда в трудовые и другие конфликты втягивалось незначительное количество участников.

Сведения об этих формах протеста отрывочны, но они позволяют предполагать, что и в годы так называемого "застоя" рабочий протест носил сложную природу. Исследователи не пришли пока к единому выводу, являются ли формой массового протеста кражи с производства, но, во всяком случае, они явно свидетельствовали о неблагополучии в сфере отношений на производстве. Наверно, каждый, кто жил в это время, помнит, какое большое распространение получило среди наемных работников разочарование в официальных рабочих организациях, прежде всего в профсоюзах и партии. Массовым стало уклонение от участия в проводимых ими мероприятий, партийных и профсоюзных собраниях. Впрочем, и собрания официальных профсоюзов, комсомольских и партийных органов далеко не всегда могли радовать администрацию. Нередко эти собрания становились ареной для настоящих баталий, поэтому изучение их стенограмм и протоколов может дать исследователям массу важной информации. Определенное распространение в эти годы получает такая форма протеста, как письма в газеты и партийные инстанции. В ряде случае можно говорить о стихийном кратковременном прекращении работ. Словом, хотя к детальным исследованиям рабочего протеста в 1960—1980-е гг. еще только предстоит перейти, нет никаких оснований считать эти годы абсолютно бесконфликтными.

Парадоксально, но факт: прерваться традиции рабочего протеста в годы стабилизации советского режима не давала официальная пропаганда. Ведя свое происхождение от революционной партии большевиков, КПСС по традиции через все идеологические органы, искусство и телевидение пропагандировала опыт и традиции рабочего протеста революционной эпохи. Исследования последних лет показывают, что нередко этот опыт, полученный посредством школы, кино, агитпропа, играл решающую роль в организации массовых выступлений. Так было, в частности, в период Новочеркасска. Но так было и потом, когда начатая М.С. Горбачевым очередная волна либерализации советской системы стала порождать новую волну протестного активизма рабочих. Можно утверждать, что стачки шахтеров конца 1980-х, другие массовые рабочие протесты того времени опирались на опыт стачечной борьбы многих рабочих. Но у большинства рабочих это был не личный опыт, а опыт, сформированный учебниками по истории, историческими фильмами и художественной литературой. Организаторы стачек той поры, видимо, понимали это и активно использовали феномен "книжной памяти". Вероятно, именно в этом, а вовсе не в прерванности традиций рабочей борьбы за свои права как таковой следует искать причину марионеточного характера рабочего протеста последних лет перестройки. Следуя "искусственным" стереотипам, возникшим в совершенно иных исторических условиях, рабочие стали тараном, разрушившим последние остатки советского строя. После того как рабочий протест сделал свое дело, он очень быстро идет на спад, и новейшая история собственно российских реформ начинается в условиях полной пассивности рабочего движения.