Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков

Не исключено, что кто-то захочет возразить и станет утверждать, что для России этот вывод может быть применим только к событиям первой четверти, по крайней мере первой трети XX в. В дальнейшем СССР превратился в мощную индустриальную державу, и для него должны были действовать закономерности, определяющие динамику рабочего протеста развитых государств. Однако в действительности индустриальное развитие СССР влияло на развитие общества парадоксально. С одной стороны, на протяжении всего советского периода действительно шло сближение

Советского Союза с западным миром: экономическое, культурное, цивилизационное. Отчасти именно к этому апеллировали различные теории конвергенции, указывающие на сближение двух систем, в том числе теории о возможном взаимообмене опытом между рабочим движением России и Запада. Но одновременно с этим развитие СССР шло по пути реанимации и консервации некоторых элементов традиционализма. Тем самым советское общество в своей основе оставалось обществом переходного типа: так же как в дореволюционной России, в СССР сосуществовали и почвеннические тенденции, и многочисленные заимствования. Иногда они конкурировали, иногда взаимно дополняли друг друга.

Нынешняя Российская Федерация также сохраняет множественные элементы, позволяющие говорить о ней как об обществе переходного типа. Политические деятели современной России постоянно претендуют на то, чтобы Россия была признана страной с рыночной экономикой. В их понимании, это повысит престиж государства, поможет решить какие-то экономические проблемы. Однако сам по себе поворот к товарно-денежным отношениям не может перестроить человеческие отношения и психологию людей — субъектов товарно-денежных отношений. Работник в современной России все еще существует и осознает себя частицей всеобщих патерналистских связей. Но точно так же к наемному работнику относится и работодатель, и государство. Только в патерналистской экономике может месяцами не выплачиваться зарплата, а полного одновременного вымирания веет населения не происходит.

Переходный характер экономики нынешней России, сохранение традиций советского периода, еще не умерших в сознании и практике большинства граждан страны, — все это ведет к определенному застоюформ и природы современного рабочего протеста. Современный наемный работник в Российской Федерации, так же как и в предшествующие годы, не умеет и особо не стремится бороться за свои гражданские права, не знает и не стремится узнать основные положения КЗОТа, для разрешения трудовых конфликтов не обращается за содействием в суд — словом, ведет себя вполне "патриархально". Для него важнее найти доброго начальника, "барина". Современный рабочий — уже не крестьянин, даже не рабочий начала XX в. Но память об этом добром "барине", в нем, видимо, пока сильнее чувства реальности. О какой тут борьбе может идти речь? Будешь бороться — "барин" накажет. Таким образом, если уж бороться, то чтобы было как в песне: "Весь мир насилия разрушим до основанья, а затем…"Распространенность внерыночного стимулирования объясняет, почему рабочие слабее всего реагируют на материальные вопросы. Они не кажутся принципиальными. Зато резко возрастают моральные требования к государству. В сегодняшней России это так же актуально, как и в предшествующие десятилетия.

Изучение динамики рабочего протеста в XX в. позволяет с достаточной долей уверенности заглянуть и в завтрашний день, с тем чтобы определить основные тенденции, которые будут определять лицо рабочего протеста в начале XXI в. В одночасье Россия не сможет совершить резкий рывок ни к открытому обществу, ни вернуться к самобытному национальному развитию, будь то в форме некой "национальной диктатуры", о которой мечтал еще И.А. Ильин, или в форме реанимации институтов советского периода. И "капитализм", и "коммунизм" для большинства российских граждан по-прежнему на долгое время останутся "бродящими признаками". На возникновение и развитие рабочего протеста будут влиять, поэтому, те же факторы, что и сегодня, что и вчера, и позавчера. В свете сказанного и следует оценивать перспективы протестного движения в стране. Власти, понимая его специфику, имеют возможность корректировать свой курс таким образом, чтобы минимизировать негативные последствия, способные привести к чрезмерной активизации рабочего протеста. Другое дело, что власти могут в силу объективных или субъективных причин, наоборот, принимать такие решения, которые не могут не вызвать сопротивления в обществе.

Документ 1

О событиях в Москве 5 января 1918 года. Листовка МК РСДРП

Начало января 1918 г.

Российская социал-демократ[ическая] рабочая партия

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Ко всем московским рабочим и работницам.

13 лет тому назад, 9 января 1905 года, стотысячная толпа петербургских рабочих, измученных бедствиями голода и войны, шла с верой и надеждой к царскому дворцу под лозунгами: хлеба и свободы!

Расстрелом мирных манифестантов ответили на эти требования царские опричники. И этим расстрелом они убили в рабочих веру в царскую власть и положили начало массовому революционному движению русского пролетариата.

С этих пор, из года в год, празднуют русские рабочие день 9 января, как великий день своего освобождения от слепой и бессмысленной веры в царя, как начало русской революции.

В нынешнем году празднование дня 9 января приобретает особый смысл. То основное требование, за которое пролилась кровь русских рабочих 13 лет тому назад, заветная мечта многих поколений русских социалистов, за которую российский пролетариат принес неисчислимые жертвы, — эта мечта была уже близка к осуществлению: 5 января открылось всенародное Учредительное собрание.

Но уже на следующий день оно было разогнано. И как 13 лет тому назад, были расстреляны мирные манифестанты-рабочие, пожелавшие приветствовать его в день открытия.

В Петрограде в мирную манифестацию стреляли из ружей и пулеметов, бросали ручные гранаты, стреляли без предупреждения из засады, с крыш и из окон, с остервенением рвали, топтали и жгли красные знамена — знамена революции и социализма, устраивая из них костры, у которых грелись красногвардейцы.

А знаменосцев — убивали или избивали прикладами.

В Москве грозили расчетом рабочим за участие в манифестации, под угрозой расстрела разгоняли рабочие собрания, арестовывали ораторов. И когда все эти средства оказались бессильны, и группы смельчаков, несмотря на угрозы, все же вышли на улицы с лозунгом "Вся власть Учредительному собранию!" — их, как и Петрограде, расстреливали, арестовывали, избивали, и рвали их красные знамена.

Как и 13 лет тому назад, снова пролилась рабочая кровь. Но на этот раз пролили ее не царские городовые и жандармы, а рабочие-красногвардейцы.

И проливали они ее не по приказу правительства Николая Романова, а по приказу правительства, именующего себя рабоче-крестьянским.

Свершилось небывалое, неслыханное преступление: вооруженные рабочие убивали своих безоружных братьев-рабочих, якобы во имя социализма, убивали рабочих-социалистов и рвали рабочие знамена!