Оазисы - Александр Цзи

сливался с тьмой, но маска была отброшена на спину, как капюшон, и Алан отчетливо видел лицо старого друга. Одну ногу Себ поставил на ступень выше и подбоченился. Он был абсолютно спокоен — во всяком случае, внешне. — Можете слезть с лошадей и поставить их вон туда… где стоят и наши скакуны. И садиться вот здесь.

Он показал на темную нишу, где и впрямь топтались и всхрапывали кони — девять штук.

Алан скользнул взглядом по ступеням. Все сидели здесь: на нижнем ряде Кассия, Н’Гала, Борислав и Стефан Кровак; на верхнем — три Клейменых в черных масках и Омар.

— Как ты, Кассия? — крикнул Алан.

— Я в порядке, Алан, — немного сдавленным голосом отозвалась та. Она была напряжена, и неудивительно.

— Спасибо, что спросил, мы тоже живы-здоровы, — проворчал Кровак.

— Итак, все в сборе, — сказал Себастьян, оглядывая новоприбывших с высоты своих ступеней. — Можем начинать.

Отчего-то Алану почудилось, что Себ обращается ни к нему, ни к кому бы то ни было другому присутствующему в этом зале. И не разговаривает сам с собой. Тем не менее, у него будто бы был незримый собеседник…

Димитрий хмыкнул и поднял пушку. Себ заметил это движение и покачал головой:

— Это бесполезно, мой рыжий друг…

Но Димитрий выстрелил. С шипением молния озарила весь этот каменный зал, больше напоминающий исполинский склеп, и ударилась о невидимую преграду между Димитрием и Себастьяном. Полетели искры, ухнуло так, что у Алана заложило уши, а Димитрий с проклятием выронил пушку.

— Я ведь говорил, — с печальной улыбкой сказал Себ. — В Зале Суда не действует никакое оружие. Сражаться бессмысленно… Биться здесь будут только двое и без оружия, мечущего огонь и молнии.

И он пристально посмотрел на Алана. От этого змеиного взора у того перехватило дыхание.

— Прошу, садитесь, — сказал Себ с нажимом.

Пилигримам не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Они спешились и отвели лошадей в нишу. После чего поднялись на нижнюю ступень напротив отряда Кровака и Клейменных. Алан направился было к Кассии, но черные тени, нависающие над ней, шевельнулись, и он остановился.

— Прошу не делать резких движений, — проговорил Себастьян. — Мы все здесь находимся под контролем.

— Твоим, что ли? — раздраженно полюбопытствовал Димитрий, обнимая бесполезную здесь пушку.

— Нет, — Себ улыбнулся и воздел руки, как фигура на барельефе. — Под контролем Основателей нашего мира.

***

Как только прозвучали эти слова, сияние, исходящее от призрачных Тварей под сводчатым потолком, усилилось и пролилось вниз мерцающим водопадом.

Из этого сияния соткалась высокая фигура… она раздвоилась… нет, превратилась в три фигуры.

Они были высокими, как деревья, и чтобы попытаться заглянуть им в лица, потребовалось сильно задрать голову; но даже тогда облик светоносных существ было не различить из-за сияния и постоянных переливов.

За свою жизнь Алан привык к чудесам, а в последнее время этих чудес и вовсе стало необыкновенно много. Но в эту самую секунду он ощутил, что перед ним предстало нечто поистине изумительное — то, чего не видел никто из живущих Оседлых и Пилигримов.

Это были Основатели.

Боги.

Присутствующие зачарованно наблюдали за тремя величественными фигурами, глядя на них снизу вверх. Всполохи света мелькали на окаменевших от захлестнувших чувств лицах. Тэн что-то бормотал; на его лбу проступил пот; он наверняка шептал свои молитвы. Димитрий разинул рот, Матиас вращал белками глаз. Группу Себастьяна за светоносными фигурами Алан не видел, но сам Себ, судя по всему, тоже был потрясен. Его лицо в кои-то веки лишилось невозмутимости и почти гипнотического спокойствия, и на нем проскользнуло по-детски восторженное выражение. Наверное, он все-таки не ожидал, что боги почтят его своим присутствием.

Зазвучал голос Основателей — вопреки ожиданиям, не громоподобный и оглушающий, а мягкий, добрый и мудрый. Не мужской и не женский, не старческий и не молодой. У Алана возникла уверенность, что этот голос звучит вовсе не в воздухе, а непосредственно в уме каждого присутствующего.

— Этот день наступил, — сказал голос, причем было непонятно, какая именно из фигур вещает; или же говорят сразу трое? — Впервые за многие тысячи лет существования мира Оазисов. Двое сошлись на Перепутье Истории. Один желает перемен, другой хранит традиции…

“Это я храню традиции?” — удивился Алан мысленно. Никогда прежде он не считал себя любителем традиций. Во многих делах он был сущим бунтарем; то же утверждал и Эмиль Ламар. Но нет, Основатели правы. Именно он в настоящий момент выступает за то, чтобы все оставалось по-старому и не менялось.

Позиция, которая в большей степени присуща старикам…

— Такое происходило и прежде, — продолжал Основатель, который, видимо, был един в трех лицах, — но никогда не заходило так далеко… Никогда Двое не приходили сюда, в Чертоги Основателей.

— И каково будет ваше решение? — крикнул ввысь Себастьян. Он по-прежнему стоял, поставив одну ногу на ступень выше.

— Решение будете принимать вы сами, поскольку этот мир — ваш. Нас давно нет, осталась лишь наша мудрость, приобретенная ценой пролитых рек крови…

— О какой крови речь?

— О человеческой. Пролитой в ходе бесчисленных войн. Ни прогресс, ни достаток в еде и жизненных благах, ни развитие науки и искусства, ни всеобщее изобилие не смогли остановить страсть людей к убийству себе подобных. Было время, когда предполагалось, что война — суть существования людей, что агрессия — основа человеческой души… И что наша цивилизация рано или поздно обречена на мучительную гибель, которую принесут нам же подобные… Так было. Но только до тех пор, пока не открылась истина.

Основатель сделал паузу, но явно не для того, чтобы кто-либо задал вопрос. Он просто дал слушателям время переварить сказанное и продолжал:

— Истина же заключается в том, что все войны начинаются и поддерживаются не столько алчностью, сколько разным образом мировосприятия… разными культурами… разной жизнью и ценностями. Земля породила великое множество разнообразных культур, некоторые из которых были уничтожены не из-за алчности или властолюбия, а из-за ксенофобии — страхом перед непохожим и чуждым. У нас был способ уничтожить все культуры, кроме одной, но даже тогда это не защитило бы человечество от риска возникновения в будущем новых культур и систем ценностей. И тогда мы преобразовали мир, создав Оазисы — места, где в относительной изоляции процветают все мыслимые и немыслимые культуры и общества. Где есть все. Но нет возможности повлиять на соседей, навязать им свой образ жизни, напасть и развязать очередную войну… И многие тысячи лет мир совершенно стабилен…

— Но он и не развивается! — выкрикнул Себ.

— А ты уверен, что развитие есть благо? Тебе известна конечная цель любого развития?