Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев

Впереди, километрах в трех, темнела полоса невысокого кустарника, за кустарником — широкая река. По ней проходит граница. Перед рекой — несколько небольших озер с высокой травой по берегам. Справа и слева — зеленые сопки, невысокие, похожие друг на друга. Этот однообразный пейзаж из сопок нарушали лишь пограничные вышки. Тихо, ни души. «Граница — не Невский проспект», — вспомнил лейтенант слова шофера, его рассказ об уровской болезни — и к сердцу непрошено подобралась тоска.

— «Далеко-далеко, куда Макар телят не гонял…» — вслух произнес он слова русской сказки, потом вздохнул: — Да, не Невский.

Не спеша он пошел на заставу. В канцелярии майор беседовал с двумя солдатами. Они стояли у двери и переминались с ноги на ногу.

— Если еще на границе ворон ловить будете, смотрите у меня, пулеметчики! — чуть повысил голос майор и стеком подтолкнул козырек фуражки вверх.

— Так точно! — бодро ответили солдаты. — Разрешите идти?

— Проверял я их службу, — как только вышли солдаты, начал объяснять майор. — Я их вперед увидел, а не они меня. Безобразие! Свои шаги только и слышат, а надо все улавливать, все! Ну да ладно, для тебя это пустой звук. Походишь месяца два, поучат тебя солдаты да сержанты, поймешь все, научишься ночью видеть и слышать.

Лейтенанту действительно было непонятно, чем недоволен начальник заставы. Он первый увидел или его вперед заметили — какая разница. Мальков соглашался с тем, что ему действительно нужно начинать с солдатской науки и что без этого он не сможет быть хорошим пограничником. Он даже ждал, что майор сейчас же и пошлет его на границу, но тот, к удивлению Малькова, сказал:

— Сегодня — присматривайся. Работа у тебя впереди.

День тянулся томительно долго. Чувствовал себя Мальков вроде лишним, потому что все были чем-то заняты, а он ничего не делал; он обрадовался, когда редактор «Протирки», невысокий, худенький, с рыжим жестким ежиком и крупными коричневыми веснушками на розовом лице ефрейтор со странной фамилией Сподай, попросил его посмотреть стихи, которые должны были вылетать из оскалившегося рта кобылы, обидевшейся на хозяина за плохой уход. Но редактирование стихов заняло очень мало времени, и лейтенант вновь стал «присматриваться».

Вечером Копытин, после того как официально на боевом расчете познакомил Малькова с личным составом, пригласил его сыграть в шахматы.

— Партию и — на покой, — поправляя фигуры, говорил майор. — Завтра в четыре — подъем. Посидим на зорьке в скрадке. Перелет гусей сейчас. Место отменное есть. Тебе ружье тоже придется купить. А пока с моим походишь. У меня два. Дробь и порох есть.

Облокотившись на бруствер заброшенного окопа, смотрели они, как медленно светлеет небо. Откуда-то издалека доносились крики петухов, и, заглушая эти крики, где-то совсем рядом тоскливо попискивал кулик; тревожно загоготали гуси на небольшом островке. Копытин, когда они пришли сюда, вполголоса объяснил Малькову, откуда потянут с рассветом гуси, и замолчал. Мальков, копируя майора, примял впереди себя высокую траву, нависшую над окопом, стал смотреть, как медленно-медленно светлеет небо, слушать петухов, кулика и гусей и ждать.

— Слышишь? — шепнул майор.

— Что?

Лейтенант смотрел в небо, пытаясь увидеть гусей; он подумал, что Копытин услышал их полет, а майор замер, насторожился.

— Точно. Плывет. Ползи по окопу. Он выйдет где-то здесь. Если на тебя — командуй: «Руки вверх!» Только громко. Я по другому окопу на берег выйду.

Сказал, пригнулся под нависшую над окопом траву и — будто его и не было.

Лейтенант понял: «Шпион!» Стараясь не шуметь, Мальков пополз по сырому дну окопа.

Впереди, между тонкими стволами кустарника, показалась река, Мальков перестал ползти и прислушался. Тихо. Может, и нет никого, может, ошибся майор. Донесся едва слышный всплеск; лейтенанту показалось, что тот, кто плывет, еще далеко и тоже, наверное, смотрит и слушает, поэтому пополз очень медленно и беззвучно, и едва дополз до кустов, как из воды поднялся человек. На фоне начинающего светлеть неба человек казался очень высоким и, как рассмотрел в полутьме Мальков, был широкоплеч, с крепкими мясистыми ногами тяжелоатлета; на голове человека была привязана аккуратно сложенная одежда.

Позднее, вспоминая свои действия, лейтенант удивлялся тому, как смело и, главное, разумно он поступил: рванулся вперед, крикнул: «Руки!..», но то ли увидел в свертке одежды рукоятку пистолета, то ли догадался, что там может быть оружие, так же громко добавил: «…назад!» — и взвел курок ружья. Человек, уже начавший поднимать руки вверх, замер на мгновение, и Мальков вновь, еще громче, крикнул: «Назад руки!»

— Команды надо выполнять, а то лейтенант стрельнуть может, — с усмешкой посоветовал нарушителю майор, неожиданно появившийся справа с ружьем на изготовку. — Одно движение — дырок наделаем!

Нарушитель подчинился, и майор скомандовал:

— Вперед! И не вздумай бежать!

Нарушитель медленно двинулся через кусты. Справа и слева от него — майор и лейтенант. Вышли на тропу. Над головой пролетали табуны гусей, низко-низко, будто дразнили, на разве сейчас до них было Копытину и Малькову?

Светало быстро, вот уже хорошо стало видно вышку у заставы, хотя до нее было около двух с половиной километров. Медленно сокращалось расстояние. Но вот из ворот заставы выскочили пять всадников и галопом понеслись по тропе навстречу офицерам.

Первым осадил коня старшина заставы сержант Останин и, спрыгнув на землю, сразу же подошел к нарушителю, стянул с его головы одежду. На землю упал небольшой пистолет; сержант отбросил его ногой в сторону и, внимательно осмотрев одежду нарушителя, помог надеть ему бриджи, а свитер передал майору: может, в воротнике ампула.

— Ведите его! — приказал майор солдатам и повернулся к Останину: — Ты, старшина, с лейтенантом еще раз осмотри место задержания и познакомь его с участком. К броду на Щучьей протоке я подошлю коней.

Мальков и Останин вернулись к обеду. Начальник заставы встретил Малькова на крыльце. В глазах веселости и лукавства больше обычного, а стеком постукивал он о голенища с подчеркнутой небрежностью.

— Ну как, пулеметчик?! Говорил я, что не даст граница скучать, теперь сам убедился. Не часто бывает, что шпион в руки лезет. Теперь слава надолго! Держался ты для первого раза молодцом. Вот так, пулеметчик. Ну а теперь обедать. После обеда — конную проводить будем. Ты тоже в строй.

Малькову была приятна похвала начальника заставы, но разговор о славе и, главное, тон, каким это было сказано, немного смутили его. Как-то сразу неспокойно стало на душе; а когда в столовой, куда лейтенант пошел со старшиной, встретил его ефрейтор Сподай и, приглаживая ладонью свой рыжий ежик, поздравил с боевым крещением и, будто между прочим, вставил: «Ничего, гусь солидный, кажется» — и в это время улыбался