Полутьма - Эрик Браун

Цифры на индикаторе уменьшались с каждым шагом. Стрелка показывала одиннадцать часов, а значит, Беннетт отел в нужном направлении. Он проталкивался через толпу хорошо одетых прохожих разных рас и народов, по преимуществу индусов и европейцев, н старался не смотреть на индикатор слишком очевидно. Хотя на самом деле он просто умирал от любопытства — настолько ему не терпелось узнать, где же этот тканый экран.

Когда Беннетт вышел на широкую дорогу, пересекавшую улицу под острым углом, на экране было уже сто метров, а стрелка вновь покатывала десять часов. Беннетт свернул влево, и счет начал падать: 89, через несколько секунд — 80…

Беннетт быстро зашагал по широкому тротуару, вдоль которого стояли ряды киосков. Торговцы съестным оглашали округу невнятными криками. Слева находился фасад старинного здания, справа — жаровни, на которых шипело мясо, и пирамиды наваленных в канавы овощи к фрукты. Беннетт глянул на счетчик: 25 метров.

Пройдя шагов пятьдесят, Беннетт снова глянул на экран приемника. Стрелка повернулась к цифре девять, указывая на громадное здание викторианской эпохи слева от Беннетта. На счетчике было 10 метров. Беннетт Довернулся и окинул взглядом внушительный каменный фасад. Ступени вели к скользящей стеклянной двери, над которой виднелась надпись: «Полицейское управление Калькутты».

Беннетт стоял и глазел на здание, не обращая внимания на толчки торопливых прохожих, и думал, что же делать дальше. Рядом была чайная — деревянный стол под самодельным навесом из углеродной ткани. Беннетт нырнул под навес, сел на шаткий деревянный стул и заказал чаю.

Он прихлебывал из стакана сладкий чай с молоком и пытался взвесить свои шансы. Экран мог попасть в полицейское управление по тысяче причин: то ли его украли, то ли потеряли, то ли кто-то просто повесил его на стенку в своем кабинете. Как бы это выяснить? Есть только один способ…

Беннетт допил чай и поднялся по ступенькам в здание полицейского управления, с облегчением увидев, что он там не единственный штатсюф. Коридоры были забиты народом. Казалось, здесь обосновалось полгорода, словно для этих людей, сидевших на корточках с грустным видом, управление было вторым домом. Беннетт глянул на экран. На нем появилась вторая стрелка. Главная показывала два часа и расстояние в три метра, а новая стрелка в углу экрана была направлена прямо вперед, и под ней мигала надпись: «6 метров вверх». Значит, тканый экран находился в шести метрах над Беннеттом и в трех метрах по направлению, соответствовавшему двум часам.

Беннетт заметил справа лестницу. Судя по всему, она предназначалась для штатских, так что он присоединился к процессии и потопал наверх. Поднявшись на второй этаж, он снова глянул на экран. Там осталась всего одна стрелка, направленная на три часа, а под ней была надпись «5 метров».

Повернув направо, Беннетт пошел по коридору мимо открытых кабинетов, над каждым из которых светилась надпись, отражавшаяся от стены под прямым утлом. Надписи были на двух языках — хинди и английском.

Беннетт зашел в кабинет с надписью «Служба безопасности» и посмотрел на экран. Стрелка показывала прямо вперед, а расстояние сократилось до двух метров.

За столом у ком-экрана сидел небольшой человечек в форме цвета хаки с сержантскими погонами. А дальше что? Беннетт ничего не успел сообразить, но бежать было поздно. Сержант поднял голову и увидел его.

— Да? — отрывисто спросил он по-английски. — Чем могу служить?

Беннетт сунул приемник в карман, сделал глубокий вдох и вошел в кабинет.

— Я хочу заявить о краже тканого экрана, — сказал он. Сержант непонимающе посмотрел на него.

— Мы здесь кражами не занимаемся. — Он вдруг насторожился. — Что, вы сказали, было украдено?

— Тканый экран с записью горной экспедиции…

— Опишите его, пожалуйста. Беннетт пожал плечами:

— Обыкновенный старый экран, на котором записаны сцены похода через горы.

Сержант встал:

— Посидите, пожалуйста, здесь. Я на минутку.

Он обогнул стол и вышел из кабинета. Беннетт вытащил из кармана приемник. Индикатор показывал, что тканый экран находится прямо перед ним, да расстоянии меньше метра.

Значит, он в столе сержанта.

Беннетт подумал, не залезть ли ему в стол, пока сержанта нет. Но если его поймают… Нет, лучше подождать, как велено.

Через две минуты сержант вернулся и сел за стол:

— Вы можете посидеть еще минуточку? Вас хочет видеть один человек;

Беннетт кивнул и в полном замешательстве сел в кресло. Тканый экран, за которым он прилетел с края галактики, находится в метре от него, а он бессилен что-либо сделать.

Кто-то хочет его видеть? Кому, интересно, он мог. понадобиться в Калькутте?

Рана Рао думала о том, что боль бывает трех видов. Первая — это тупая боль предсмертной агонии, когда ты ранена так тяжело; что тело отключает всякую способность чувствовать. Вторая — это острая боль выздоровления, когда ты частенько жалеешь, что не умерла. А третий вид — это боль от предательства, и эта боль, наверное, хуже всего. С той секунды, когда Клиен ранил ее, и до выписки из больницы Ране пришлось пережить все три вида боли.

Вскоре после ранения она потеряла сознание, потом очнулась — как в тумане — в отдельной больничной палате. Ее накачали обезболивающими и успокаивающими препаратами, так что она совершенно ничего не чувствовала и не соображала. В эти первые часы пробуждения из кромешной тьмы Рану до смешного волновала одна-единственная вещь. В общем-то Рана никогда не придавала особого значения своей внешности, но теперь она пыталась коснуться своего лица, ощупать его. Однако руки у нее были связаны — вернее, не связаны, а утыканы трубочками и катетерами, свивавшимися в петли и поблескивавшими в рассеянном свете. Рана рывком попыталась освободить от них руку. Мышцы плеча протестующе заныли, но ей все-таки удалось коснуться кончиками пальцев щеки и немножко провести по ней вниз. Она чуть не заплакала от счастья, ощутив под рукой мягкую кожу. Потом Рана дотянулась до второй щеки и обнаружила, что та тоже не задета.

И тут она вспомнила все, в том числе перестрелку. Клиен убил охранников и оставил ее умирать. Он просто не успел порезать ей щеку.

— Зачем вы это сделали?

Перед глазами у Раны появились смутные очертания женского лица, чьи-то ладони ласково уложили ее руки на кровать.

— Закройте глаза и отдохните, — сказала медсестра. — Постарайтесь уснуть.

В следующий раз Рана проснулась от нестерпимой боли. Казалось, ей воткнули в грудь горящую стрелу. Рана вскрикнула, открыла глаза и увидела толпу врачей в зеленых халатах, окруживших ее кровать и бесстрастно глядевших на нее поверх хирургических масок В эту минуту Рана пожалела о том, что Клиен не прикончил ее. Но боль чуть утихла, и Рана, закрыв глаза, погрузилась в небытие.