Хроники Ордена Церберов - Яна Ясная

— Разобраться со подозрительным случаем сумасшествия, — прилежно, по-церберски ответил я. — Было обнаружено гнездо русалок, сумасшествие было самообороной, я счел возможным их отпустить. 

Аргус покачал головой.

— Это прекрасно. Но ты знаешь, что я не об этом. 

Я мог бы совершенно спокойно сказать, что Ордена дела моей семьи не касаются. И это была бы абсолютная правда. И я уверен, что этот ответ аргус бы принял и никаких репрессий с его стороны не последовало бы. Но. На самом деле это была отличная возможность прояснить один давно терзающий меня вопрос. 

— Отец хотел, чтобы я отрекся от титула в пользу моего брата, — произнес я, внимательно наблюдая за выражением лица Таддеуса. 

— Даже так? — аргус приподнял брови в легком удивлении. — И что ты по этому поводу думаешь?

Я помолчал немного, а потом прямо глядя Великому аргусу в глаза проговорил:

— Мне кажется, куда большее значение имеет то, что по этому поводу думает Орден. 

Великий аргус мой взгляд вынес спокойно, не дернув ни мускулом.

— Сколько лет ты в ордене? — спросил он и сам же ответил: — Десять. Через два года рядовой цербер на твоем месте мог бы принимать решение: продолжить службу на благо Ордена или попробовать себя на ином поприще. Что ж, справедливо, что ты задаешься этим вопросом, Илиан. Но раз задаешься — значит знаешь и ответ на него. 

Он помолчал, передвинув зачем-то лежащие на столе бумаги. 

— Ты не рядовой цербер, Илиан. И боюсь, пока мы не выяснили, что именно все же с тобой произошло, мы не можем предоставить тебе этой свободы выбора. Поэтому Орден в моем лице считает, что предложение твоего отца звучит крайне разумно. 

Что ж, вот он — мой ответ.

Не отпустят. 

И странно. Почему-то я не испытал по этому поводу досады. 

Мне казалось, я буду зол, но, оказалось, нет. 

Я ведь и сам прекрасно знал, что мне нечего делать в замке Бирн. Меня не манил титул. И стоило признать, работа в ордене устраивала меня даже больше, чем полностью. 

И…

Несмотря на службу я был свободен. Пусть не выбирать, служить мне или нет. Зато — кого убивать, с кем дружить, с кем делить постель…

На мгновение в голове мелькнул образ — Танис в роли графини Бирнской и от него сделалось невероятно смешно, мне едва удалось спрятать ухмылку. 

— Я понимаю, что это не та жизнь, которую ты выбирал. Но ведь и в прежней — выбора у тебя особого не было, верно? Мы дорожим тобой, Илиан. Мы горды называть тебя своим собратом по оружию. Наши подозрения на твой счет — это наш долг. Но он не мешает нам видеть, как много приобрел Орден в твоем лице. Подумай об этом. 

— Хорошо, — кивнул я. — Я подумаю. И у меня есть просьба. 

— Я слушаю тебя. 

— Я хотел бы взять месяц отпуска для того, чтобы съездить, уладить семейные дела.

— Да, конечно, — аргус достал чистый лист и без лишних промедлений принялся писать на нем соответствующую бумагу. — Только возьми с собой Танис. Девочка еще не восстановилась, пусть побудет под надежным присмотром.

— Как скажете, аргус, — я послушно склонил голову, мысленно хмыкнув. Ценное орденское приобретение никак нельзя выпускать из виду — так что присмотр требуется отнюдь не Танис. 

— Да, и можете зайти к казначею. Прекрасная работа с вампиром, в Лагосе вас оценили крайне высоко. 

Я вышел из кабинета с бумагами в руках, и сразу увидел перевитые лентами и бусинами косы. Танис сидела на ступеньках, дожидаясь меня. 

Однако, услышав мое появление, она не торопилась подниматься, а продолжала сидеть, кажется о чем-то глубоко задумавшись.

Я сделал пару шагов и опустился на ступеньки рядом с ней. Покосился на ярко подсвеченный лучом света профиль. Бледный, заострившийся — ускоренная заклинаниями регенерация выжирала все лишние ресурсы организма, которые могла найти, а у церберов этой лишки не то, чтобы много. Кошачьи, ведьмовские глаза сейчас казались еще больше. Хотелось сгрести ее в охапку, утащить в постель… 

...а там напоить молоком с медом, укутать в одеяло по самый нос, и пусть отсыпается. 

Только Танис за такую заботу или насмех поднимет или по шее даст. 

И с учетом вновь открытых для нее обстоятельств — скорее второе.

Направленное мне в сердце острие меча. Твердая рука. И взгляд. Непонимание. Доля обиды. И решимость дорого продать свою жизнь несмотря на полную обреченность затеи.

Я в тот момент был готов позволить ей себя проткнуть, лишь бы только она позволила потом ее спасти. 

Вряд ли Танис сейчас стало легче от знания моего секрета. Я в этом очень сомневаюсь, а мне — в разы.  

Все стало легче. И одновременно сложнее. 

— Что сказал Великий аргус? — Танис первой нарушила молчание.

— Что дает мне месячный отпуск для того, чтобы разобраться с семейными делами.

Она кивнула — отличная новость. А потом я наблюдал, как до нее доходит, и как стремительно меняется выражение лица с непривычного, собранно-задумчивого, на привычное негодующее возмущение в мой адрес.

— Тебе отпуск? А я?!

Стараясь не выдавать себя ухмылкой, я честно ответил:

— А тебе задание. 

Танис сбилась с мысли, недоуменно хлопнула ресницами.

— Задание? Какое задание?

Я слегка помедлил растягивая удовольствие и все же признался:

— Следить за подозрительным для Ордена объектом. Мной. 

Напарница надулась, готовая обрушить на мою голову ведьминский гнев, а потом вдруг шумно выдохнула, как-то обмякла вся, и русая голова опустилась на мое плечо. 

— У меня нет сил, а ты здоровый лось, — невозмутимо пояснила она. — Я тебе это потом припомню. 

Я поднял руку и осторожно поворошил нетуго сплетенные пряди. 

— Значит, мы поедем в Бирн?

— Нимасоль, — поправил я. — А потом да, скорее всего в Бирн.

Признавать это было неприятно. Отец? Брат? Оба?

Ни одного утешительного варианта. 

— А вот и нет, — пробормотала себе под нос Танис. — Сначала мы поедем в Закатный лес. 

— Зачем? — удивился я. 

В этот момент за спиной скрипнула дверь. Мы оба вздрогнули, обернулись и уставились снизу вверх на вышедшего из своего кабинета аргуса.

Таддеус соответственно уставился на нас, сидящих в обнимку на ступеньках его лестницы. 

Танис покраснела (Танис! Покраснела!), вывернулась из моей ладони и скатилась вниз с такой скоростью, будто ее тут и не было. 

Я поднялся неторопливо, стойко выдерживая начальственный взгляд.