Хэлло, дорогая - Мишин

не бывает, — недоверчиво рассмеялась Сесиль, сунув ложку за щёку, и едва не добавила: «только для нас».

Хотя, вообще-то, с языка едва не сорвалось «только не для тебя».

— Бывает! — хмыкнула Джой, и голос её стал мечтательным. — Он очень вежливый, обходительный. В кино угостил меня попкорном и сам заплатил за билеты, да и не в этом даже дело. Он какой-то… не знаю… по-старомодному воспитанный, что ли. И ездит на Плимуте, представляешь?

— Моё второе «ух ты», — иронично заметила Сесиль. — Интересно, из каких мест у него сыплется песок?

— Ему немного за тридцать, не больше. Да что ты смеёшься! Если бы ты его только видела. Он, кстати, остался в восторге от «Сердец»!

— Мужик за тридцать на Плимуте остался в восторге от «Открытых сердец»? Ого. А он, часом, не маньяк?

— Иди ты!

Ещё немного поболтав о том о сём, Сесиль и Джой готовились распрощаться. Напоследок Джой, словно замешкавшись, сказала:

— Кстати. Кое-что по работе. Если у тебя есть ещё немного тех специй, имей в виду, что миссис Оуэн из восьмой комнаты очень они понравились.

Сесиль прекратила жевать свои хлопья и положила ложку в ополовиненную миску. По загривку пробежали мурашки, и даже в полностью освещённом, запертом на все замки доме стало холодно и неуютно.

— Я не уверена, что у меня есть ещё, и что они ей вообще нужны, Джой, — хрипловато сказала она, потому что разговор перешёл к той теме, которую Сесиль больше никогда в жизни не хотела бы поднимать.

— Деньги у неё есть. И она хорошо заплатит. Если специи свежие.

— Дело же вовсе не в деньгах, ты понимаешь, — в сердцах громко сказала Сесиль и кашлянула. — Слушай. Мне не хотелось бы… я… Знаешь, давай поговорим об этом после Хэллоуина, когда я вернусь. Но не думаю, что хочу в этом как-то участвовать.

— Ладно, поняла. — Джой быстро свернула разговор; наверное, говорила по стационарному телефону, ведь с мобильного было бы слишком дорого звонить. — Тогда до встречи? Когда там у нас сходка в «Сердцах»?

— Третьего ноября.

— Ну что ж, до третьего ноября, Сисси!

— До третьего, детка, — ухмыльнулась та.

— Пока-пока.

Когда Джой повесила трубку, и до Сесиль донеслись только короткие гудки, улыбка исчезла с её губ, точно меловая надпись, стёртая губкой.

5

Конни сразу поняла, что приехала к нужному месту, хотя до таблички на высоком кованом ограждении оставалось сотни две футов.

За чёрной решёткой она увидела огромное, белокаменное, двухэтажное здание в старом американском стиле, с колоннами, портиком, двухскатной крышей и широкой террасой. В этом доме, воздвигнутом в форме подковы, запросто могло вместиться около полусотни жильцов.

Перед ним простирался огромный луг, заметённый осыпавшейся листвой у самого края, возле дубового светлого леса. Неподалёку от крыльца располагалась высокая белая беседка с купольной крышей. К ней вела дорожка, вымощенная плитами, утонувшими в земле. Возле беседки стоял фонтанчик для птиц. Со стороны «Пансион Пресвятой Девы Марии» выглядел, как затерянный рай для постаревших ангелов.

Припарковав у обочины Шевроле, Конни, не отрывая глаз от высоких, тёмных окон, взяла из машины сумочку и корзинку с цветами, которую купила неподалёку. Повесив сумочку на плечо, а корзинку — на сгиб локтя, осенне-рыжая, в шоколадной дублёнке, она подошла к воротам и нажала на некогда белую, теперь уже грязно-белую кнопку звонка.

Долго она слышала только металлический перезвон колокольчиков. Затем — голос, отозвавшийся со скрипом из-за помех в динамиках:

— Вам назначено?

Конни оторопела. Она понятия не имела, что здесь нужно назначать встречи перед тем, как приехать. Она почувствовала себя такой идиоткой, что до корней волос залилась краской — ну конечно, надо было это предусмотреть! — и промямлила, схватившись за ручку корзинки.

— Н-нет. Но я приехала издалека и хотела бы повидаться с… о Господи… — она совсем некстати замешкалась, пытаясь вспомнить (какой стыд!) имя матери Хэла. — С миссис Оуэн. С Гвенет Оуэн.

На том конце провода стало тихо. Конни затаила дыхание.

— Если вам не назначено, руководство пансиона отказывает в приёме.

— Подождите! — выпалила Конни прежде, чем связь отключилась. — Пожалуйста, спросите у неё. Спросите у неё сами, может, она захочет со мной увидеться? Назовите моё имя: Констанс Мун.

Воцарилось молчание, но недолгое.

У Конни в груди сердце стучало так громко, что казалось, будто на том конце динамика прекрасно слышно его биение.

Не понимая, отчего она так взволнована, Конни прижала ладони к холодным красным щекам. И встрепенулась, когда услышала долгий писк, а затем автоматическая защёлка на воротах открылась, и её впустили на территорию пансиона.

========== Вся правда о Хэле Оуэне ==========

Комментарий к Вся правда о Хэле Оуэне

When I’m Gone — Eminem

Protège Moi — Placebo

Мыс Мэй, округ Кэмден. 17 лет назад

Хэл только в ту поездку узнал, что нравится Хейли, и из-за неё встрял в неприятности.

Раньше он молча засматривался на неё, отмахивался, если парни подмечали это, и заливался ярким румянцем. Раньше он мог это контролировать. Потом — нет.

Если кто-то дразнился, Хэл просил идиота заткнуться, и ему никто не отказывал. Сказать честно, парни побаивались Хэла Оуэна, потому что он был слишком рослым и крепко сложенным для своих-то семнадцати лет. Если он выйдет из себя и решит поколотить своего обидчика, что ж — бедняге несдобровать. Это случалось не раз и не два, и никто не сдавал Хэла учителям: все молчали, потому что боялись его. Хэл пёр на врага всей своей массой, всем ростом и напористостью парня, пять лет кряду игравшего в регби в нападении. Он был блокирующим — самый высокий игрок в команде, но на поле сражался без энтузиазма. Тренер Фулсон считал, что у Хэла начисто отсутствует сопернический энтузиазм и жажда победы. Он не агрессивен, совсем — и в нём невозможно было пробудить даже здоровую злость. Хэл играл без огонька, хотя отличался недюжинной силой и, на тренерский взгляд, отменными физическими данными. Как разозлить Оуэна, не знал никто. Тренер Фулсон ругал его последними словами, на тренировках требовал, чтобы «белобрысый сукин сын быстрее шевелил булками, или он что, боится сделать себе из яиц омлет?!». Но он не замечал, что другие игроки никогда не смеялись над его шутками и не потешались над Хэлом. Как бы он ни издевался над ним, Оуэн всегда оставался предельно спокоен и как будто безразличен, в то время как прочие ребята делали вид, что всех этих злых шуток просто нет.

Тренер не знал одной простой истины: если кто-то действительно выводил Хэла из себя, в Хэле появлялись и