О колдунах, женщинах и злобной мебели - Евгений Щепетнов

Отряд остановился возле входной двери, которая жалобно скрипела и вздрагивала под мощными ударами, но все еще держалась (спасибо строителям и бывшему хозяину дома!). Хотя было ясно – долго она не продержится, уж больно яростно взялись за дело непрошенные «гости».

Одна из статуй, повинуясь команде подошла к двери, ухватилась за стальной засов, запиравший выход, потянула, и тут Илар остановился.

– Эй, вы там! Хватит дверь ломать! Эй! Я выхожу! Не ломайте!

С минуту ничего не происходило, потом удары прекратились и знакомый голос пробился через массивные доски двери:

– Что?! Ты что-то хочешь сказать? Эй?!

– Да! – как можно громче завопил Илар – Я выхожу! Только обещайте сохранить нам жизнь! Я отдам вам далир! Отдам!

– Хорошо! – крикнул командир нападавших – Только смотри, если какие-то хитрости, какое-то колдовство – и вас ничего не спасет!

– А можно, я спрошу? – снова завопил Илар, и голос его сел, перейдя в что-то вроде хрипа. Но он преодолел слабость, и снова закричал:

– Кто вас направил к нам? Кому вы должны передать далир?! Я никому не скажу!

Молчание. Ну…попытался, чего уж!

– Ты входишь? Обещаю, что не убьем!

Засов пополз в сторону, потом еще один засов – мощные, тяжелые, стальные штыри. Тяжело ступая, статуя взялась за створки, и…

В гостиную хлынул ночной воздух, напоенный запахом хвои, наполненный запахом раздавленных, умирающих ночных цветов и мокрой земли, взрыхленной десятками ног. Напротив двери стояли несколько арбалетчиков, направив оружие туда, откуда должен был появиться Илар – если бы он был идиотом. Но идиотом Илар не был, на беду нападавших, так что выпущенные болты или вонзились в стену, или откололи совсем маленькие кусочки от тяжелой мраморной груди оживших статуй.

Стрелки тут же начали перезаряжать, но им это сделать не дали – статуи пошли, почти побежали вперед – настолько быстро, насколько могли, и с разгону врезались в группу стрелков.

Нет, Илару никогда не понять – как работает подобное заклинание. Как мрамор вдруг начинает сгибаться, будто это не мрамор, а живая плоть, и при этом не терять внешних признаков камня! Это невозможно! Но факт есть факт – статуи неуклонно, как четыре штурмовые башни двигались вперед, и кулаки их поднимались и опускались, при этом «дамы» ничуть не отставали от «кавалеров».

БАМ!

И очередной супостат приподнимается над землей, сокрушенный страшным ударом и с глухим стуком обрушивается на землю.

БАМ!

И ломается щит, разбивается вдребезги, будто сделан он не из твердого дерева, а из соломы, или хуже – из шкурок пататов.

Статуи довольно медлительны, люди иногда успевают ускользнуть от их смертельных объятий, ломающих кости, дробящих черепа, успевают увернуться от сокрушающего удара громадных ручищ, но… нет ничего страшнее обезумевшего секретера красного дерева. Изделия рук мастера Камбса (серебряная табличка на задней стенке.

Как оказалось, секретеры обладают завидной прыгучестью, и еще большей скоростью. Сбив очередного супостата, они бросаются на него всей своей немалой массой и затаптывают, забивают его крепкими острыми ножками, на которых даже тяжелые мечи оставляют лишь глубокие зарубки – что бесит эти произведения мебельного искусства еще больше, заставляя набрасываться на противников. В них торчат стрелы, болты, в них виднеются обломки мечей и торчат метательные ножи – секретерам это безразлично. Главное – догнать противника, сбить его ударом столешницы на землю, и прыгнуть с высоты метра ему на грудь. Или на голову. И конец.

Илара даже замутило от такого зверства. Уж от секретеров он не ожидал проявления такой жестокости и бессердечия! Хотя…чего ожидать от деревьев, которые выросли в южных джунглях и насмотрелись на аборигенов, славящихся своим жесткосердием по отношению к одиноким и не очень белокожим путникам? Волей судьбы занесенным в теплые, влажные джунгли. И неважно, что потом на этом секретере писали любовные письма, либо долговые расписки, главное – то воспитание, которое получили деревья будучи еще живыми великанами, в дальнейшем распиленными на доски.

Впрочем – не стоит ставить в вину секретерам их излишнюю жестокость – если бы Илара распилили на доски и сколотили из него полированный ящик – он бы тоже при первой возможности выместил на ком-нибудь свою досаду и злость.

Диван не отличался от секретеров по уровню злобы, и это несмотря на то, что уж он-то должен был бы быть помягче – соответственно подушкам, в которых утопаешь едва ли не наполовину. Основу его составляли те же доски красного дерева, так что злости его не было пределов.

И все эти злобные объекты, заклинанием Илара на время обретшие жизнь, подчинялись ему беспрекословно, улавливая мысли и желания, главным из которых было – прогнать захватчиков со двора. Или убить.

Илар так и не слез со своего шестиногого «рысака». И в бой его не отправил. Во-первых, не было смысла – остальное его воинство расправлялось с агрессорами просто на-раз.

Во-вторых, ему стало жалко стола, который обязательно поцарапают своими острыми клинками тупоголовые солдафоны, ничего не смыслящие в красивых вещах. Илару очень нравился стол, и он предвкушал, как по обе стороны громадной столешницы усядутся все близкие ему люди – Анара, Легана, Биргаз и Даран, Иссильмарон и…дети! Его, Илара, дети! И все за ним поместятся, за этим столом, потому, что он настоящий стол, а не какие-то дешевые поделки, покупаемые с базара. Такие столы делаются только на заказ, известными мастерами, штучно, и дорого.

Со стола все хорошо видно и слышно, лучше, чем с земли. Кроме того – если скакать на столе верхом – можно не удержаться и свалиться. Скользкий, гад! Пока наружу выходил, трижды со стола едва не сверзился!

А в саду творилось ужасное. Крики, стоны – каменные статуи не просто сбивали с ног, крушили бойцов – они еще и затаптывали, вминая в землю громадными ступнями. И при этом женские статуи почему-то превосходили «мужчин» по жестокости. Илар даже вздрогнул и отвернулся от отвращения, когда одна из женских статуй схватила противника за плечи и с хрустом насадила его на одну из своих острых грудей, неприкрытую «тканью», и выглядящую, как смертельно опасное оружие. Чем, собственно, и явилось. На лице статуи во время убийства сохранялась легкая манящая улыбка, и при такой смертоносности это казалось еще более отвратительным.

Но было и кое-что удивительное. Такое удивительное, что Илар вначале не мог этому поверить, когда все-таки осознал. Он видел и слышал то, что видели и слышали его «монстры», одушевленные его волей неживые предметы! Нет, не все сразу, не так, как если бы он видел сразу «глазами» всех объектов сразу, но… В общем – когда он подумал, что хочет увидеть то, что происходит в одном углу сада, остро захотел увидеть – кто там так страшно вопит, и почему – перед глазами возникла четкая картинка. И лучше бы он эту картинку не видел…

Как настоящий ученый, он тут же попробовал связаться с другими одушевленными объектами, и от них тоже получил отклик – картинку, звук – все, как если бы он сидел внутри этого монстра и все видел своими глазами.