Войны Митридата - Михаил Елисеев

С другой стороны, если бы он не доверял Архелаю, то не поручил бы ему столь ответственного дела, как ведение переговоров с Суллой. Поэтому можно говорить о том, что опала полководца не была связана с его военной деятельностью. Само поведение стратега во время этих переговоров, когда он неосмотрительно принимал подарки и знаки внимания Суллы, вызывало определённые подозрения. Что же касается вывода понтийских гарнизонов из городов без разрешения Митридата, то такое самоуправство явно попахивало изменой. Но стратег предателем не был, просто он слишком много на себя взял, и это в итоге его чуть не погубило. Судьба Диофанта, сына Асклепиодота, Архелая ничему не научила. История знает немало примеров того, что когда военные начинают лезть в политику, то правители государств вынуждены применять против них суровые меры. Я думаю, что Митридат здесь не был исключением.

К тому же надо было как-то объяснить своим подданным причины поражения в войне. Но поскольку Новый Дионис был безгрешен, то требовался козёл отпущения, а в свете последних событий Архелай подходил на эту роль идеально. Недаром в дальнейшем Митридат утверждал, что «моим первоначальным успехам помешал Архелай, последний из рабов, предав мое войско» (Гай Саллюстий Крисп). Хотя официально никто военачальнику обвинений не предъявлял, но почувствовав, что над ним сгущаются тучи, он поступил так же, как многие до и после него – ударился в бега. Однако, поскольку ему требовалось заработать доверие своих новых хозяев, Архелай, видя желание Мурены развязать войну, стал подстрекать наместника первым напасть на Понт. Возможно, стратег сумел нарисовать достаточно яркую картину приготовлений Митридата к войне, и Мурена, не получив постановления сената, развязал боевые действия против Понта. Пошел по стопам Мания Аквилия-младшего.

Римское вторжение в Понт началось через Каппадокию. Легионы пошли на север, поскольку там находились Команы, крупный религиозный центр, с большим и богатым храмом. Сразу стала ясна суть войны, которую затеял легат, потому что сам храм и его окрестности были начисто разграблены. Послам Митридата, которые явились выразить свой протест и ссылались при этом на Дарданский мирный договор, Мурена заявил, что никакого договора он в глаза не видел, а потому его действия правомочны. Мы помним, что письменного договора действительно не было, и поэтому в отговорке легата на первый взгляд был определенный смысл. Но пока послы препирались с Муреной, римляне продолжили заниматься грабежом и разбоем. Только тогда, когда обоз уже ломился от награбленного добра, легионы вернулись в Каппадокию, где и зазимовали.

Митридат, не желая вступать в вооружённый конфликт, срочно отправил послов в сенат и к Сулле с жалобами на легата, а также требуя письменной ратификации Дарданского договора. Но пока посольство добирались до Рима, Мурена вновь развязал агрессию против Понта и, перейдя реку Галис[34], служившую границей, разграбил 400 царских деревень. Римляне нигде не встречали сопротивления и потому действовали нагло. Но Митридат по-прежнему ничего не предпринимал, ожидая возвращения послов из Рима и потихонечку стягивая войска к западной границе своих владений. Когда грабить стало нечего, Мурена велел отступать. Словно большая, обожравшаяся змея, римская армия, отягощённая огромной добычей, уползла за реку Галис и расположилась на квартиры во Фригии и Галатии. Там легата и застали вернувшиеся из Рима послы Митридата.

Глава посольства Калидий официально заявил перед местными жителями и легионерами, что сенат запрещает Мурене вести военные действия против Понта. Хотя при этом и не предъявил официального постановления. Почему сенаторы не соизволили оформить договор письменно, можно только догадываться. Скорее всего, «отцов отечества» полностью устраивало существующее положение дел и возможность держать понтийского царя на коротком поводке. Личная встреча Калидия с Муреной тоже ничего не дала. Легат, совершенно уверенный в своей безнаказанности, останавливаться не собирался, его всё сильнее манили слава и богатая добыча, которую можно было взять без особых усилий. О судьбе Мания Аквилия он и не вспоминал, а как оказалось, зря!

Когда римские легионы в очередной раз выступили против Понта, то терпение Митридата лопнуло. Решив, что республика находится с ним в состоянии войны, царь призвал к себе Гордия и, назначив его командующим войсками на западной границе, велел перейти Галис и подвергнуть беспощадному разорению римские территории. Для Мурены действия понтийцев были настолько неожиданными, что он растерялся и некоторое время пребывал в смятении. Легат не мог решить, как ему поступить – то ли идти и спасать те земли, где хозяйничали войска Гордия, то ли продолжать движение в Понт. И пока он глубокомысленно размышлял, понтийские войска с огромным количеством трофеев и большим числом пленных ушли за Галис, оставив позади себя дым и пепел. Как аукнулось, так и откликнулось! Когда же Мурена решился, наконец, двигаться прежним маршрутом, то он обнаружил, что на другом берегу реки его поджидает армия Гордия, полностью готовая к бою. Это охладило пыл воинственного римлянина, и он вновь принялся размышлять на тему, как ему осуществить переправу с наименьшими потерями. И пока мысли легата витали в неведомых далях, ситуация вновь изменилась не в его пользу.

Когда Мурена ранним утром мирно дремал в своём походном шатре, его разбудил грохот понтийских барабанов и рёв боевых труб в неприятельском лагере. Понимая, что произошло что-то очень важное, Мурена выскочил наружу. Кутаясь в свой плащ, он внимательно вглядывался в происходящее на противоположном берегу реки, вслушивался в торжествующие крики понтийских солдат и внезапно понял, что напрасно потратил столько времени на тактические изыскания. Надо было просто атаковать с ходу и опрокинуть противника, потому что теперь это будет сделать гораздо сложнее – к армии Гордия прибыл с подкреплениями сам Митридат!

* * *

У Мурены был выбор – либо оставить всё как есть и вернуться домой без добычи, к которой он и его легионеры уже привыкли, либо рискнуть и дать врагу сражение. В первом случае он также оставлял безнаказанным грабёж и разгром римских территорий, что было не в правилах сыновей волчицы. Опасность поражения была велика, поскольку предстояло форсировать Галис, а противник занимал выгодную позицию, но зато в случае победы все эти риски оправдывались многократно, ибо помимо трофеев, пленных, а также беспрепятственного рейда по понтийским землям, легат получал и кое-что посущественнее – славу победителя Митридата. Это дорогого стоило. Сравняться в подвигах с самим Суллой было мечтой Мурены. И в итоге легат решился.

На что он надеялся? Прежде всего на воинское мастерство своих легионеров, которые уже не первый год воевали в Азии и были знакомы со всеми вражескими уловками и тактическими приёмами. В данный момент под командованием Мурены были не союзные контингенты местных царей и не войска, которые были набраны в Анатолии. Под его командованием было два полных римских легиона, которые представляли грозную силу, что и доказали на полях сражений в Малой Азии. Именно поэтому легат рассчитывал на победу в предстоящей битве, именно поэтому он и дал приказ искать брод и переходить Галис.