История Византии. Том 3. 602-717 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

Сергий и Патрикий. Они ручались халифу, что император пришлет ему новые колонны для храма в Мекке. По их просьбе Юстиниан выслал колонны из имперских мраморных ломок, и Гефсиманский храм не был лишен своего старого великолепия.[723]

Выставляя замысел Юстиниана переселить киприотов, как искание предлога нарушить мир с арабами, Феофан рассказывает о другой обиде халифу, которая имела будто бы ту же самую цель. Хотя арабы давно водворили в Сирии свое господство, но монета, которая чеканилась в сирийских городах, сохраняла старый тип и сопровождалась изображением императора по старой традиции римской империи. Сохраняя старый размер и вес монеты, Абд-аль-Малик заменил изображение императора изречениями из Корана. Обязательный платеж императору он сделал в новой монете. Но Юстиниан отказался принять деньги, несмотря на все уверения халифа о ее равноценности с прежней, что и привело в конце концов к расторжению мирного договора.

Таково повествование Феофана.[724] Но сирийские летописцы относят чекан новой монеты с изречениями из Корана к 695 или к 697 году, а не к 690-691, как выходит по Феофану, который помещает спор о монете в шестой год правления Юстиниана.[725] Таким образом, и в этом свидетельстве следует признать тенденциозную выдумку зложелателей Юстиниана, а не подлинное историческое свидетельство, как принимали его все повествователи судеб Византии до последнего времени.

Если о монете не могло быть спора между Юстинианом и Абд-аль-Маликом, так как новый чекан возник через несколько лет после расторжения мира, то все-таки Феофан прав в своем утверждении, что вина возобновления войны лежит на Юстиниане. Мечтая о победных лаврах, Юстиниан готовился к войне и возлагал особые надежды на новое славянское воинство. В Дамаске знали о его приготовлениях к войне, и когда он на седьмой год правления стал во главе своей армии, чтобы начать поход в Сирию, арабы предупредили его. Во главе арабской армии стал брат халифа Мухаммад, состоявший правителем Месопотамии. Встреча произошла в пределах империи, на территории провинции Вторая Армения, близ города Севастополя. Феофан сообщает, будто Юстиниан, собравшись в поход, сам письменно известил арабов, что он отказывается от заключенного договора. Арабы протестовали и просили Юстиниана не нарушать мира до условленного срока, но он не внял их внушениям. Тогда арабы снарядили армию и дошли до Севастополя. Здесь они сделали еще раз попытку образумить Юстиниана, призывая Бога в свидетели. Но Юстиниан оставался глух к голосу благоразумия и спешил начать битву. Тогда арабы воткнули договорную хартию на пику и с этим знаменем выступили против императорских войск. Битва окончилась победой Юстиниана, но Мухаммад поправил дело и превратил свою неудачу в блестящую победу. Он послал вождю славян Небулу колчан, наполненный золотом, и щедрыми обещаниями склонил его к измене с 20 тысячами его войска. Когда измена славян, составлявших, по-видимому, главную силу армии, огласилась, остальное войско бежало. Юстиниан отомстил изменникам, перебив их семейства. Эти казни совершались в местности Левкакта (т. е. Белая скала) на берегу Никомидийского залива.[726]

Так как еще с 665 года близ Апамеи существовала большая колония славян, изменивших императору, то весьма вероятно, что сношения с Небулом велись при их посредстве. В сирийских источниках сохранено свидетельство, что число новых изменников было 7 тысяч человек, которые были поселены в области городов Антиохии и Кирра.[727] Перешедшие к арабам славяне сослужили им хорошую службу в последовавших затем набегах в малоазиатские области, являясь проводниками в передвижениях по знакомой им территории. Об этой помощи славян упоминается в записи о вторжении Мухаммада в 694 году.[728]

Жестокие казни, которым Юстиниан подверг семейства изменивших ему славян, нельзя понимать, как делали то многие повествователи судеб Византии, как истребление всех поселенных в Вифинии славян. Сопоставление общего числа «сверхкомплектного войска» участвовавших в походе славян и количества поселенных в Сирии приводит к выводу, что изменившие составляли около четвертой части славянского воинства. Весьма вероятно, что это событие повело за собой некоторые изменения в организации управления славянской колонией и самим ополчением. Во главе управления встал сановник высокого ранга. Заключение в этом смысле позволяет сделать один вещественный памятник, недавно вошедший в оборот науки, а именно: моливдовул одного «апоината», ведавшего славянским ополчением, дата которого, 8-й индикт, соответствует 694/05 или 709/10 годам.[729]

Ближайшим последствием неудачного исхода начатой Юстинианом войны с арабами было отпадение армян и добровольное подчинение верховной власти халифа. Измену совершил Сумбат Багратуни,[730] который незадолго до того получил от Юстиниана свой пост верховного начальника римской Армении. Эта измена не коснулась областей с армянским населением на верхнем течении Тигра, обозначавшихся термином Четвертая Армения, и победитель Юстиниана Мухаммад, брат Абд-аль-Малика, сделал вторжение в эту страну в 695 году и увел, по сообщению Феофана, огромное число пленных.[731]

После своей неудачи в войне с арабами Юстиниан отдался другим заботам. Таковы были церковные дела, о чем речь будет дальше, и строительство в столице, имевшее целью расширение и украшение дворца, который оставался в том виде и размерах, какие были даны ему при Юстине II. Быть может, к строительству побуждало Юстиниана имя великого строителя, которое он носил. Краткое сообщение Феофана существенно дополняется сообщениями, сохранившимися в «Обряд нике византийского двора» Константина Багрянородного. Юстиниан пристроил к дворцу огромный роскошный зал, носивший имя «Триклин». В длину он простирался от ипподрома и до Хрисотриклина, сооруженного Юстином. Вход в этот зал с западной стороны представлял роскошный вестибюль, называвшийся «Скиды», который получил значение второго парадного входа во дворец после Халки. Из Триклина был устроен особый ход на ипподром. К Триклину примыкала другая обширная пристройка: портик во всю длину Хрисотриклина с западной его стороны. Он получил название Лавзиака. Кроме этих огромных пристроек, Юстиниан возвел новую ограду вокруг дворца.[732] В завершение своих забот о великолепии дворца Юстиниан задумал соорудить фонтан на месте приема дима венетов, которые были, вероятно, его партией, как и его великого соименника, и помост (βάϑρα), на котором располагались димоты во время приема и славословий императору. Но место, которое он считал подходящим для этого сооружения, было застроено: на нем стояла старая церковь во имя Богоматери, носившая название митрополичьей. Настойчивый в осуществлении своих замыслов Юстиниан решил сломать церковь и, чтобы смягчить впечатление, которое могло произвести разрушение храма на набожное настроение населения столицы, потребовал от патриарха, чтобы тот освятил это дело церковным служением. Патриарх — то был Каллиник, занявший кафедру осенью 694 г. — отказался, заявив, что в церковном обиходе имеется служба только на освящение храма, а