Клео. Как одна кошка спасла целую семью - Хелен Браун

— Шестнадцать.

Он глядел на меня с изумлением и недоверием:

— Вы уверены?

— Мне совершенно точно известен ее возраст. Нам ее принесли сразу после того, как умер мой старший сын.

— Ну если вы не сомневаетесь, что она такая старая… — Врач вздохнул. — Я бы не слишком надеялся на благополучный исход. Ей полагалось бы умереть лет шесть назад, учитывая среднюю продолжительность жизни кошек.

Жесткий ветеринар, ничего не скажешь. Мне его холодные речи категорически не понравились. Наверное, когда-то давным-давно он сочувствовал животным, раз уж сделал такой выбор, посвятив им свою жизнь. Но с каким бы состраданием он ни относился к животным в юности, за годы оно иссякло. А может, просто мы ему чем-то не понравились. Возможно, ему, как и Рози, показалось, что мне нельзя доверять кошек. Или от него сбежала жена, ушла к соседу — зубному протезисту. Я бы не стала ее винить.

— Ничего не могу обещать, хотя можно, конечно, попробовать поколоть антибиотики, если хотите.

Если хотим? Этот тип что же, всерьез думает, что мы не станем бороться за ее жизнь?

— Да уж, пожалуйста. Она — член нашей семьи.

Он остался равнодушным к моим словам, да и где ему было понять главное: Клео так долго была хранительницей нашего очага, что мы не собираемся ее от себя отпускать.

— В таком случае советую вам, вернувшись домой, подготовить семью к худшему.

Девочки ударились в слезы, когда я повторила им слова ветеринара. Обе они помнили, как Клео заглядывала к ним в колыбельки. Практически Клео была им второй матерью.

— Это жизнь, — сказала я, и это прозвучало более наставительно, чем мне хотелось бы. — Нам и так повезло, что она была с нами так долго.

К нашему восторгу, еще через пару дней глаза у Клео очистились и стали ясными, а от кашля даже следа не осталось. Не прошло и недели, как к ней вернулся прежний аппетит, наша любимица стала такой же прожорливой и всеядной, как раньше. Снова смертельная опасность грозила всем мухам, аптечным резинкам и носкам в доме. Ее шерсть снова лоснилась. Клео вскакивала на кухонный стол, карабкалась по шторам. Это была настоящая Клео, наша задорная, нахальная кошка. Плевать, что ветеринар объявил ее ходячим трупом, Клео ясно дала нам понять: она по-прежнему в отличной форме.

Все-таки кое-какие признаки старости можно было заметить. Хотя ей прекрасно удавалось скрывать свои годы, кое в чем возраст все же брал свое. Клео теперь больше спала и явно стала чувствительней к холоду.

Надо сказать, свой возраст она несла с величием и даже апломбом, достойным герцогини. Ее мелодичное, уютное «мяу» превратилось в настойчивый властный крик. Клео на ее веку довелось столкнуться с самыми разными формами человеческого поведения. Она изучила нас досконально и знала, когда можно настаивать на своем, а когда лучше поскорее исчезнуть. Как и куда скрыться, тоже было ей превосходно известно. В более молодые годы она и усом не вела, если Лидия таскала ее вверх ногами по всему дому. А совсем недавно, на День Кубка Мельбурна,[24]позволила Катарине нарядить себя в шляпку и специально связанные к празднику перчатки. Можно было расценить это только как знак любви и редкостного терпения со стороны Клео.

Из уважения к ее возрасту мы решили, что пора произвести кое-какие преобразования. С самой юности Клео всегда настаивала на том, чтобы проводить ночи отдельно от всей семьи, на крыше дома, под луной. Даже в ненастье она предпочитала ночевать не в доме, а под ним, прижимаясь боком к системе центрального отопления. Заботясь о ее здоровье, мы с девочками решили, что пора изменить эту традицию. Настало время Клео стать комнатной кошкой. Сложность состояла в том, чтобы подыскать для нее такое ложе, которое бы она одобрила.

Я сочла, что Клео понравится громадная мягкая подушка — целое кресло, набитое мелкими пластиковыми шариками, приобретенное специально для нее в зоомагазине, — особенно если учесть, сколько подобных подушек она приватизировала и перепортила на своем веку. Правда, в магазине подушка числилась собачьей, но Клео никоим образом не могла об этом знать.

Однако Клео обладала встроенным радаром, способным за тысячу миль от конуры учуять все, имеющее отношение к собакам. Новенькая, из магазина, подушка никак не могла пахнуть псиной. Разве что Клео сумела уловить мысли ее создательницы. Та, видно, размышляла за швейной машинкой, к собачке какой породы попадет ее подушка, кто будет на ней спать — далматинец, немецкая овчарка или обычная беспородная шавка.

Итак, несмотря на все наши уговоры и демонстрации (а мы поочередно укладывались на подушку, чтобы показать, как на ней удобно и приятно лежать), Клео наотрез отказалась к ней приблизиться. Мы переносили подушку с места на место, выбирая самые привлекательные и уютные — перед камином, на островке солнца в кухне. Бесполезно. Клео твердо решила, что иметь дело с собачьей подушкой ниже ее достоинства.

Я сдалась и отнесла подушку в подвал, для крыс (или кто еще грыз там все подряд). Видимо, одного ложа мало. Наверное, Клео дает нам понять, что ей нужны разные постельки — дневная и ночная. Я вновь устремилась к зоомагазин (продавщица обращалась со мной, как со сбежавшей пациенткой сумасшедшего дома). Мы выбрали пышную розовую подушечку и коричневый стеганый матрасик, и то и другое специально создано для кошек.

Розовую подушку мы положили между двумя диванами в комнате, где семья собиралась по вечерам. К ней отнеслись с презрением (которого подушка, впрочем, вполне заслуживала). Клео предпочитала балансировать на подлокотнике дивана или, еще лучше, устраивалась на животе негодующего человека, который только что собрался почитать. Такое положение не только давало ей тепло и ощущение превосходства, но и позволяло заодно почистить зубы о кромку книжных страниц. Единственной лежанкой, к которой она питала немного меньше ненависти, оказался невзрачный коричневый матрасик. Мы устроили его в комнатушке, где стояла стиральная машина, и Клео нехотя согласилась оставаться там на ночь. Туда же перемещались ее кормушки и (это вызывало особое негодование) туалетный лоток.

Каникулы и отпуска стали проблемой. Рисковать, отдавая Клео в кошачий приют, мы больше не могли. Единственным решением было уговорить кого-то пожить у нас в доме. Первой нянькой Клео согласилась стать наша подруга Магнолия.

Магнолия — одна из лучших в мире поварих. Она росла на Самоа, в краю, где эталон красоты — живот величиной со стратостат. Уж она-то понимала, что такое хорошая порция. Но этим все не ограничивалось, потому что качество ее готовки удовлетворило бы и самого придирчивого гурмана. Рецепт своего кокосового торта она, как мне кажется, похитила у ангелов. А мясо по-бургундски… Сама Джулия Чайлд[25]от зависти позеленела бы, как шпинат. Так что Клео начала одобрительно облизываться при появлении Магнолии, которая прихватила с собой несколько лишних кастрюлек и сумки с какими-то таинственными свертками.