Львиное Сердце. Дорога на Утремер - Шэрон Кей Пенман

Даже недруги Ричарда признавали, что выглядит тот, как король из легенды: высокий, атлетически сложённый, златовласый. В наружности же Танкреда и самые преданные его сторонники не могли найти ничего царственного, поскольку тот был коренаст и неказист. Однако в улыбках стражников читалась приязнь, а не насмешка, так как за четырнадцать месяцев правления Танкред выказал качества, ценимые воинами куда больше красивого лица и величественных манер: отвагу, энергию и стойкость.

Знай Танкред, что английский король согласен с солдатами, он был бы сильно удивлён. Ричард всю свою жизнь посвятил оттачиванию боевых навыков, снискавших ему широкую славу, но понимал, что Всевышний наделил его физическими преимуществами, которые даёт лишь немногим: необычным ростом, силой и кошачьим проворством. Танкред же своим военным успехом обязан был исключительно собственной силе воли, отказом отступать перед телесными недостатками и готовностью рисковать жизнью на поле боя. В глазах Ричарда это выглядело достойным уважения. Дойдя до мраморного фонтана, он остановился, дожидаясь Танкреда, поскольку тот, будучи вынужден делать своими короткими ногами два шага против одного шага Ричарда, поотстал.

Присев на край фонтана, Ричард задумчиво поглядел на собеседника.

— Мы оба короли, — сказал он. — Но оба и воины, и уверен, что все эти дипломатический танцы тебе по нраву не больше, нежели мне. Поэтому давай поговорим начистоту. Пока я не выясню истинную причину твоего отказа дать моей матери разрешение на отплытие из Неаполя, мы будем без конца толочь воду в ступе, но так и не придём к взаимопониманию.

Танкред расхаживал взад-вперёд, не сводя глаз с Ричарда. — А ты действительно хочешь достичь взаимопонимания?

— Почему нет? — Английский король недоумённо заморгал. — Мы ведь союзники, в конце концов.

— Союзники по нужде, — без обиняков заявил Танкред, — повинуясь обстоятельствам. Но кто может поручиться, что произойдёт, когда эти обстоятельства переменятся? А смерть Фридриха Барбароссы подразумевает большие перемены.

— Выходит теперь, когда Генрих занимает место отца, ты чувствуешь необходимость принять меры предосторожности. Желаешь защитить свои границы. Мне это вполне понятно. Но неужто ты впрямь рассматриваешь мою мать как угрозу, Танкред?

Танкред за ответным сарказмом тоже в карман не полез.

— Брось, Ричард. Твоя госпожа матушка — вовсе не почтенная вдова на закате лет, которая вышивает у очага да нянчится с внуками. Алиенора Аквитанская пятьдесят с лишним лет вершит большую игру в вопросах государственной политики. Едва ли ты мог найти для переговоров с Генрихом лучшего агента. Пришли они к соглашению в Лоди? Или она просто приоткрыла дверь, прошмыгнуть в которую предстоит тебе?

Ричард был скорее ошеломлён, чем рассержен.

— Так вот в чём дело? Ты решил, что моя мать сговаривается с Генрихом? Их встреча в Лоди была случайностью, не более того, и если верить матери, не слишком приятной для обоих.

— Случайность, она как покров милосердия, способный скрыть множество грехов. Допустим, я поверю твоим словам — что их встреча в Лоди была незапланированной. Хоть и звучит это сомнительно. Но это не объяснит присутствия твоей матери в Италии. Алиенора не в том возрасте, чтобы пересекать зимой Альпы без серьёзной на то причины. Зачем ещё ехать ей, Ричард, если только не ради сделки с Генрихом?

Не дав собеседнику ответить, Танкред вскинул руку. Каким облегчением было высказать английскому королю в лицо подозрения, так долго камнем лежавшие у него на душе!

— Если ты собираешься напомнить мне о вражде между Анжуйцами и Гогенштауфенами, не трать даром время, — заявил он. — Общие интересы способны перекинуть мосток и через самую большую пропасть, нам обоим это известно. Была минута, когда ты рассматривал идею женитьбы на одной из дочерей Фридриха, не так ли? Так почему бы вам с Генрихом не найти согласие за мой счёт? Мне сообщили, что он предложил тебе золота достаточно, чтобы купить целый флот, а также обещал направить немецких воинов в Святую землю. И произошло это как раз тогда, когда твоя мать неожиданно встретилась в Лоди с этим подлым двуногим змием. Откуда же взяться уверенности, что меня не собираются ударить ножом в спину?

Ричард помолчал немного, собираясь с мыслями.

— Так ты думаешь, будто Генрих заплатил мне за отказ от нашего союза? Ты храбрый человек, раз говоришь мне такое в лицо. Но я не обижен, потому как считаю, что кто-то ведёт с нами обоими очень опасную игру. Но я не пешка в чьих-либо руках, как и ты. Давай скрепим это сделкой, свершённой здесь и сейчас. Я раскрою тебе истинную причину приезда моей матери в Италию, если ты назовёшь имя человека, льющего яд тебе в уши.

Недоверие ещё сквозило в глазах Танкреда, но он не колебался.

— Идёт.

— Мать везёт мне невесту. Это дама Беренгария, дочь короля наваррского Санчо.

— Я полагал, что ты обручён с сестрой Филиппа.

— Да, вот уже двадцать с лишним лет — самая долгая дорога к алтарю в мире. У меня имеются весомые основания расторгнуть помолвку. Причины, которые Церковь признает. Но это уже между мной и Филиппом.

— Это меня не касается, первый готов признать. И всё же не было бы проще расторгнуть помолвку и жениться на испанской принцессе в то время, пока ты был в своих владениях?

— Я не отважился, потому как тогда Филипп не принял бы крест. Если честно, мой отец тоже бы его не принял, но им обоим пришлось это сделать под давлением архиепископа Тирского. Мне известно, что Филипп ухватился бы за любую возможность отречься от клятвы, а объявив о намерении жениться на дочери Санчо, я поднёс бы ему эту возможность на блюдечке. Использовав мой поступок как предлог, он отказался бы плыть в Утремер. Ведь ему дела нет до Святой земли. И я оказался бы перед неприятным выбором: нарушить священный обет освободить Иерусалим ради обороны собственных земель, или исполнить его, но тогда мои домены оказались бы в руках французов сразу после моего отплытия из Марселя. Я предпочёл меньшее из зол, и хотя не отрицаю, что игра моя не совсем честна, сожалением не терзаюсь.

— И у тебя ещё меньше поводов сожалеть, чем ты полагаешь, Ричард. Ибо тем, кто «льёт яд мне в уши», является Филипп. Он твердит, что вы с Генрихом сговариваетесь против меня, что Генрих купил твою поддержку. Встречу в Лоди француз использовал как повод придать вес своим обвинениям. — Танкред помолчал, потом выдавил смущённую улыбку: — Полагаю, я свалял дурака, слушая