Сварог. Печать скорби - Александр Бушков

Совсем рядом вдруг заиграла, сначала тихо, но становясь всегромче, электронная музыка. Ольшанский, изогнувшись и пробормотав:«Извините», – запустил руку в карман джинсов, вытащил плоскую коробку,раскрыл, как раскрывают пудреницы и табакерки, приложил к уху. Это что жетакое, телефон?

– Да. Где? Сколько? – голос Ольшанского изменился.Сейчас он говорил презрительно-повелительным голосом начальника, беседующего сподчиненным. – А ты? Ясно. Действуй по плану. Понял меня? Хорошо.

Ольшанский захлопнул крышку телефона. Нервно постучалкоробкой по колену. Повернул голову, посмотрел на Сварога.

– Из города надо выбираться. Срочно. Очень срочно.Можем попасть в кольцо, прорваться сквозь которое скоро будет весьмазатруднительно. Шевчук, сука… Можем продолжить наш разговор за городом.

– За городом, конечно, удобнее, – сказалСварог. – Особливо ежели кто лелеет задумки нехорошие…

– Да бросьте вы, в самом деле! – скривилсяОльшанский. – Чем мне поклясться, что и в мыслях нет от вас избавиться? Авовсе даже наоборот…

– Спелся с ним, да?! – зашипела Лана, поворачиваяськ Сварогу с переднего сиденья. – Сволочь ты. Он же нас чуть не укокошил!

Сварог колебался недолго.

– Ты можешь уходить, – сказал он ровно. Ипосмотрел на Ольшанского: – Она может уйти?

– Да ради бога, кто ж ее держит! – ухмыльнулсяолигарх. – И вы, кстати, тоже можете валить. Хотя, повторюсь, это будетошибкой. Поодиночке ни вы, ни я ничего не добьемся.

Детектор зафиксировал ложь. Что бы это значило?..

– С вами или без вас я покидаю Шантарск, – сказалОльшанский. – Видите ли, я направляюсь в Аркаим. Прямо сейчас. Потому чтовремя поджимает. Хотите – можете выйти. Хотите – можете ехать со мной. Я неневолю… Послушайте, вы, Беркли-неберкли. Вы что-то хотели узнать у СерафимаПака? Для того к нему и приехали? Так вот: скорее всего я знаю это «что-то». Инам есть чем обменяться. Ну, решайте скорее, времени нет…

Шантарск остался далеко позади.

Дорога тянулась то среди однообразных степных раздолий, тосреди тайги. Два джипа, сверкающих никелированными частями экстерьера, наскорости под сто двадцать летели друг за другом по асфальтовой полосе, пугаявстречный и попутный автотранспорт. Кортеж из двух машин цвета вороновогокрыла, с тонированными стеклами, с «мигалкой» на крыше первой машины выгляделвесьма внушительно, и, понятное дело, никому из водителей на трассе даже вголову не могло прийти не пропустить их, подрезать или, тем паче, устроить сними гонки на шоссе. Все заранее сторонились и покорно уступали путь-дорогу.Зато без труда можно было вообразить, какими могучими словесными этажамипростые водилы провожали вконец оборзевшие буржуйские лайбы…

Лана молчала. Сидела, привалившись к мягкой боковинепереднего сиденья, как-то вся сжавшись, и угрюмо смотрела в окно. Пребывая,похоже, в полном душевном опустошении.

Да и Сварог молчал. Бывает так, что сама по себе дорогазавораживает, особливо ежели мчишь по ней на внушительной скорости. И ехал бытак, казалось, целую вечность: позади старые неприятности и странности, впереди– новые, торопить которые нет ни смысла, ни охоты, а за окном тянется, сливаясьв смазанные серо-зеленые полосы, сибирский ландшафт. И не хочется не то чторазговаривать, а и думать ни о чем не хочется, и уж тем более что-то тампрокачивать и анализировать. В чем тут причина – неизвестно, возможно, что-тосродни гипнотическому трансу, когда пациента усыпляют, монотонно раскачиваяперед ним на цепочке какой-нибудь медальон…

– Куда все же едем, командир? – повернув голову,выдавил из себя вопрос Сварог. – И скоро ли остановка?

Вопрос этот он задавал во второй раз. На раз первый олигархшантарского розлива сказал: мол, потерпите, салон автомобиля – не самое лучшееместо для задушевных бесед, «скоро будет вам подходящая точка…» Но на этот разОльшанский удостоил Сварога более развернутого ответа:

– Вообще-то, мы едем в Старовск. Слышали про такойгород Солнца?

– Сознаюсь в своей серости, не слышал. Сколько до негоеще… и что мы там забыли?

– А град сей примечателен тем, что является последнимфорпостом цивилизации на этом направлении. Дальше – только безбрежная тайга аждо самой до границы с инородцами сволочного китайского роду-племени. Болееничем этот Старовск не примечателен. А вот что мы там забыли… По большому счету– ничего. А по малому… Кое-что заберем, кое-кто к нам должен присоединиться, малостьотдохнем и двинем дальше.

– «Кое-что», «кое-кто»… Что-что, а туман ты всегдалюбил напускать! – уже значительно спокойнее заговорила Лана. – Я таки не услышала: какого хрена тебе надо было расстреливать праздник? Время емувыиграть надо было, надо же!..

Ольшанский повернулся к Лане. Хмыкнул, тряхнув седойшевелюрой.

– Оказывается, малыш, когда ты суровым голосом задаешьлобовые вопросы, ты чудо как хороша. Тебе бы, наверное, очень пошелпрокурорский мундирчик…

– Да иди ты на хрен, тварь! – опять сорвалась Ланана крик. – И хватит называть меня «малыш»!

– Далеко ли мы продвинемся, если будем пререкатьсяиз-за отдельных слов? – Ольшанский говорил нарочито медленно. –Впрочем, твоего душевного спокойствия ради, я, так и быть, не стану называтьтебя «малыш», стану звать «радость моя». Так лучше? Ага! – Ольшанскийнаклонился вперед, что-то высматривая за лобовым стеклом. – Ну вот иобещанная остановка, голуби мои! Готовьтесь к выходу…

Придорожное кафе называлось «Руслан», о чем сообщаладеревянная, стилизованная под нечто русское народное вывеска. Однако на резноедеревянное крыльцо встречать гостей выскочил отнюдь не светловолосый русак вподдевке и картузе, а откровенно кавказский человек, смуглолицый и усатый. Вего излишне суетных движениях и бегающем взгляде угадывался страх – машины кего заведению свернули уж больно непростые, поди догадайся, кто там затонированными стеклами и чего можно от них ждать.

Ключник выскочил первым, открыл переднюю дверцу, помогвыбраться Лане, потом выпустил шефа. Сварогу же ни одна сволочь не помогала,пришлось все сполнять самотужки. Блин, ну никакого почтения королевскомузванию…

Ольшанский смачно потянулся, щурясь на солнце. Огляделся, намиг задержав взгляд на стоянке, где сейчас находились две большегрузные фуры инеприметный «жигуль». Чуть повернул голову в сторону замершего в напряженноможидании кавказца.

Еще раньше хозяина на волю выбрались добры молодцы охранникииз второго джипа, голов числом в три. Автоматы на их плечах не висели, однакоот внимательного взгляда не могли укрыться характерные очертания под рубахаминавыпуск. Водители джипов остались за баранками.

– Здорово, уважаемый! – обратился к трактирщикуОльшанский. – Звать тебя, небось, Руслан, и ты – хозяин этой ресторации?