Всемирный экспресс. Поезд ночных теней - Анка Штурм

Ведь она была уже не во Всемирном экспрессе. Она очутилась в каком-то месте, которое ощущалось совсем другим и чужим и находилось бесконечно далеко от поезда-интерната.

Это произошло. Ночной ловец забрал её.

Фигуры на витражах окон плакали. Естественными в них казались только их слёзы. Серые одежды из искусственных драгоценных камней покрылись грязью многих десятилетий, а их позы были согбенными и застывшими. Тут были кузнец, умоляющий о чём-то, стоя на коленях у наковальни, пожилой человек с поредевшими волосами, опирающаяся на трость женщина и много кто ещё. Флинн вглядывалась в их стеклянно-бледные лица, сквозь которые мерцал лунный свет.

Круглое помещение наполнял холод. Флинн дрожала. Где она? Это был не вагон. Это место ощущалось таким далёким от Всемирного экспресса, как Луна от Земли.

– Эй, кто-нибудь? – позвала она, тут же пожалев, что не сказала что-нибудь в духе Йонте – смелее и громче.

В зале раздался хлопок, похожий на удар плети. Флинн, вскрикнув, обернулась, но эхо, казалось, звучало со всех сторон, а во мраке она никого разглядеть не могла.

Тишину прорезал ещё один хлопок, и внезапно начался кромешный ад. Перед Флинн, за ней, сверху – повсюду хлопали и свистели плети. По стенам, вспыхивая огненными искрами, словно вспугнутые светлячки метались точки света.

– Добро пожаловать к воронам! – Из сумрака выступил темнокожий человек. Видимо, это и был Ночной ловец. Низким голосом он прогремел: – Оставь все надежды и…

– Я хочу знать, где я! – громко перебила его Флинн. – Я Флинн Нахти…

– Флинн! – Голос шёл из темноты между окнами. – Остановитесь, это моя сестра!

Свист и свечение мгновенно прекратились, а затем, словно кошмарный сон превратился в исполнение всех желаний, из тени вышел Йонте.

Он был выше Флинн и мощнее, чем прежде. Он отбросил в сторону светящуюся плеть, мышцы его мускулистых рук напряглись, а лицо выглядело странно жёстким и острым.

Флинн вздрогнула. Она ожидала, что узнает Йонте, что он будет таким же, словно никогда никуда и не уходил. А сейчас ей с трудом удавалось соотнести его гладко уложенные гелем бесцветные волосы с той прежней неукротимой взъерошенной копной. Веснушки поблекли, а кривая, открывающая щербинки между зубами усмешка выпрямилась.

– Йонте! Ты… ты выглядишь… по-другому. – Слова Флинн растаяли в пустоте. Она тысячу раз рисовала в своём воображении, как встретится с Йонте, но ни разу – где. И теперь эта встреча показалась ей неожиданной и похожей на какое-то испытание.

– Если бы я знал, что ты во Всемирном экспрессе, мы бы тотчас забрали тебя, – радостно сказал Йонте. – А не этого хлюпика Якуба. Он здесь самый тупой новичок за много лет.

Флинн чувствовала себя на редкость не в своей тарелке. В голосе Йонте слышались больше зима, чем лето, больше будущее, чем прошлое, и больше власть, чем любовь.

– Как же тебе удалось попасть в поезд? – спросил он. – Без билета?

Этот вопрос на секунду так смутил Флинн, что она только моргнула, не ответив.

– Отлично! Я знал, что ты увидишь Всемирный экспресс на моей открытке, – добавил Йонте, сделав два шага к ней. – Ты ведь непав, я это сразу понял.

Флинн собралась возразить, но Йонте, наклонившись, обнял её. Флинн замерла. Перед глазами у неё промелькнули бесконечные летние дни – в те дни Йонте никогда не плакал. Но сейчас, когда она положила голову ему на плечо, его мышцы задрожали, а руки вцепились в её рубашку словно в давно утраченное сокровище. В нос ударил запах корицы, сена и можжевельника, словно обещание: всё будет хорошо. Она ощутила решимость Йонте и его веру в себя, ясность и спокойствие – и почувствовала себя дома.

– Я буду присматривать за тобой, – тихо пообещал Йонте. – Когда немного пообживёшься тут – станешь хорошей ученицей и поможешь нам уничтожать павлинов.

Яд этих слов проник в кровь Флинн. Она ослышалась, она наверняка ослышалась! На душе у Флинн стало темно, беспокойно, и всё показалось чужим.

Чья-то рука схватила её за плечо и потянула от брата:

– Твоей сестре нужно получить форму, прежде чем мы представим её доктору Крее. Подарив на прошлой неделе Фей Флорет нечеловеческую силу, он рассчитывал на лучшее вознаграждение, чем это тощее существо.

Флинн подняла глаза на тёмное лицо мужчины, протащившего её через шкаф-портал. Оно было каменным, а его костюм подчёркивал мощную фигуру. Одетый во всё чёрное, он казался Флинн более мрачной версией Кёрли.

– Какая ещё форма? – обеспокоенно спросила Флинн, обращаясь к Йонте, пока Ночной ловец не оттащил её от брата. – Не нужна мне никакая форма! Я павлин. Я даже тигрик! Я не хочу никуда из экспресса…

Слова застряли у неё в горле, когда она разглядела, во что одет Йонте: как и Ночной ловец, он был в чёрном костюме с вышитым на правой стороне груди кроваво-красным вороном. Под ним значились буквы «Д.Д.». На плечах сверкали серебряные эмблемы.

«Школьной формой в Домусе Делектусе служат чёрные брючные костюмы со знаками различия», – эхом прозвучал в голове у Флинн высокий голос Пегс. Она ясно увидела перед глазами слова из книги Йонте: «Всемирный экспресс и Домус Делектус враждуют между собой».

Флинн внезапно поняла почему: Домус Делектус крал павлинов! Он крал их по ночам, в полной тишине, когда никто не глядел в оба, и воспитывал их в этих каменных стенах и никогда больше не отпускал домой.

Ужас пополз по спине Флинн, когда она поняла, что это означает: она в Домусе Делектусе. И она пленница. Она всегда будет жить в этих холодных и сырых стенах, вдали от экспресса, не имея ни свободы, ни безопасности. С этой ночи она павлин-фантом. И стала им по собственному желанию.

– Нет! – задыхаясь, воскликнула Флинн, стряхнув руку Ночного ловца. – Нет! – громко крикнула она, вытягивая из-за пояса узкий бумеранг. Пусть даже он и не был её собственным, но гладкое дерево легло в руке привычно и тепло, словно воспоминание о давно прошедших временах: день позднего лета, бряканье консервных банок, которые Флинн сшибала с забора между полями. Она была одинокой, но не слабой.

Стоило Флинн замахнуться, как в ней всколыхнулась уверенность в своей силе и ловкости, а деревяшка уже, просвистев в воздухе, попала Ночному ловцу в висок. Тот упал как подкошенный.

Флинн поймала возвращающийся с шипением бумеранг прямо в воздухе. В зале воцарилась напряжённая тишина.

– Пойдём со мной, быстрее, – повернулась к Йонте Флинн. – Поторопись!

Ей хотелось орать, звать, тормошить, но голос её от отчаяния звучал еле слышно. Лето в глазах Йонте угасло, как перед этим в глазах мадам Флорет угасла жизнь.